Совсем скоро решится судьба беларуса, которого по требованию беларуских властей почти год держат в Сербии и в любой момент могут вернуть на родину. CityDog.io поговорил с Андреем. Вот его история и практически единственная возможность помочь.
Что произошло? Краткая история эмиграции и ареста в аэропорту Сербии
Андрей Гнёт – журналист, известный беларуский режиссер, снимавший рекламные ролики не только в Беларуси, но и за рубежом – для крупных западных компаний. В 2020 году Андрей участвовал в протестах и даже стал одним из основателей объединения спортсменов. В июне 2021 года в почтовом ящике он обнаружил повестку в Следственный комитет. Проконсультировавшись с двумя адвокатами, Андрей за два часа собрал небольшую дорожную сумку и за неимением «шенгена» уехал к друзьям в Москву – в надежде затеряться в большом городе.
В России Гнёт прожил полгода. В декабре уехал на два месяца в отпуск в Таиланд – да там и остался. Обратный билет изначально был куплен на 25 февраля, но начавшаяся за день до этого война в Украине изменила планы.
В августе 2023-го Андрей полетел на съемки в Сербию – снимать ролик для концерна Danone. Кампания прошла успешно, и режиссер спокойно вернулся в Таиланд. А уже в октябре того же года поездка в Сербию стала для Андрея роковой: после 30-часового перелета его еще около 8 часов продержали в аэропорту, сразу оттуда отвезли в отделение полиции и в суд, который проходил уже в 11 часов вечера. Далее последовали 7 месяцев тюрьмы в Белграде, домашний арест и угроза экстрадиции в Беларусь.
Андрей Гнёт.
Почему режиссера задержали?
Только в полиции Андрей узнал, что его задержали по запросу Интерпола: 23 сентября, как раз между двумя визитами в Сербию, беларуские силовики объявили Гнёта в международный розыск. Формально – якобы за неуплату налогов в 2012–2018 годах и нарушение поправки налогового кодекса, принятой только в 2019 году.
– Если вам кто-то расскажет, что списки Интерпола можно проверить и узнать, находитесь ли вы в розыске, не верьте. Получить такую информацию заранее просто невозможно – иначе как бы ловили действительно опасных преступников?
Продюсеры, которые и привезли режиссера на съемку, помогли найти двух адвокатов. Теперь они, как утверждает Андрей, используют его «как дойную корову».
Пожилая переводчица, которую предоставили на суде, очень сочувственно отнеслась к беларусу. Со слезами на глазах женщина сказала, что много лет работает судебной переводчицей и не знает случаев, когда бы Сербия кого-нибудь НЕ экстрадировала.
Тюрьма в Белграде: иногда приходилось сидеть на хлебе с водой
Собираясь на съемку, которая должна была продлиться всего несколько дней, Андрей прилетел в Сербию с полупустым чемоданом. С собой в камеру ему разрешили взять только некоторую одежду (нижнее белье, носки, футболки, пальто) и кроссовки. Предметы личной гигиены, в том числе зубную пасту и щетку, пришлось оставить.
Центральная тюрьма Белграда состоит из пяти корпусов и считается самой большой на территории всей бывшей Югославии. Заключенные из уст в уста передают легенду: архитектор, по проекту которого строилось здание, приехал принимать объект и, увидев, что получилось, покончил жизнь самоубийством.
Впервые после перелета принять душ (хоть и холодный) Андрей смог на вторые сутки в тюрьме, когда его с карантина перевели в постоянную камеру. Там же другие заключенные выделили ему подушку – в комплекте с постельным она не предусмотрена.
Соседями по 4-местной камере были глава крупного черногорского наркокартеля, профессиональный вор и 20-летний парень, который застрелил человека. Серийный убийца из соседней камеры как-то сказал Андрею: «Я тебя уважаю. Мы боремся с другими преступниками, и полиция – это страшно. А ты пошел против целой системы, против государства. Я бы так не смог».
– Что меня удивило: в сербской тюрьме запрещены кипятильники. Передать их с воли тоже нельзя. Чтобы хоть как-то подогревать воду, заключенные наливали ее в пластиковое ведро, ставили туда еще бутылки с водой и опускали обычный удлинитель (который тоже непонятно как раздобыли). Прибор в воде коротило, он нагревался – и примерно за час вода становилась не кипяченой, но хотя бы более-менее горячей. Конечно, если вставить в такое ведро палец, то тебя долбанет током. Но другого выхода не было.
Тюремным шиком считался по-особенному заваренный растворимый Nescafe. Кофе насыпали в чашку, наливали немного воды и при помощи пластиковой ручки взбивали таким образом, как добывают огонь. В получившуюся пену доливали воды.
– Питаться тюремной едой было совершенно невозможно. На завтрак нам давали сладкую коричневую воду, которую называли чаем, и химический джем малинового цвета. Вместо джема иногда перепадало яблоко или два вареных яйца. На обед давали буханку белого хлеба, похожего на наш батон, и суп. Первое время я ел эти супы, и даже было вкусно, несмотря на то что в них плавало мясо, а я 11 лет вегетарианец. А потом в супе я обнаружил 12 жучков и червячков. С тех пор мы в камере питались только продуктами из магазина и тем, что передавали другим заключенным в посылках.
Тюремный магазин представлял собой маленькую комнатку, в которой висели списки товаров – всё на сербском. Сходить туда можно было только два раза в неделю, на покупки – лимит: например, консервированного тунца разрешалось взять только одну банку за раз.
– А что такое банка тунца? Это один раз поесть – и даже не наесться толком, – рассказывает Андрей, добавляя, что цены в тюремном магазине раза в два выше, чем в обычных. – У меня уходило по 400 евро в месяц на самый примитивный набор продуктов: консервы, овсяную кашу, бутилированную воду. Там же можно было купить зубную пасту и щетку, станок и пену для бритья.
Так как в тюрьме наличные запрещены, приходилось проворачивать целую схему: кто-то на свободе должен был пойти на почту и положить деньги на тюремный счет Андрея. Средства доходили в течение двух недель. Были периоды, когда перевести деньги было некому. На 2-3 недели Гнёт оставался без продуктов и ел только хлеб с водой. Посылок тоже ждать не приходилось: их могли передать лишь близкие родственники, а в Сербии у беларуса никого нет.
Что почитать по теме: «Боялся, что дети перестанут меня называть отцом». Почитайте историю политзаключенного, который недавно освободился (и привез «подарок» с зоны)
Домашний арест: после тюрьмы было тяжело вернуться к обычной жизни
Когда Андрея решили перевести на домашний арест, адвокаты нашли ему маленькую «однушку» с комнатой «квадратов» 15 и сказали, что она стоит 1500 евро в месяц, хотя ее реальная рыночная стоимость – не больше 400.
– Я попросил их поискать что-то дешевле. Они согласились – и оставили меня в тюрьме еще на месяц. Выпускать-то было некуда. Сначала нужно было найти квартиру, заплатить за нее на три месяца вперед, пойти к судье, попросить изменить меру пресечения на домашний арест – и надеяться, что он согласится. Поменять квартиру сейчас тоже не представляется возможным. Придется пройти кучу бюрократических процедур и снова идти к судье, который может пересмотреть свое решение и снова отправить в тюрьму. Поэтому лишний раз лучше не отсвечивать.
Спустя месяц адвокаты сказали, что не смогли найти другое жилье. Поэтому Андрей мог либо переехать в квартиру за 1500 евро, либо остаться в тюрьме, где к тому времени заключенные из соседней камеры уже пытались спровоцировать его на драку и порезать – просто потому, что беларус заступился за чернокожего парня. К счастью, позже удалось сторговаться до 1250 евро в месяц.
Вид из квартиры, где сейчас живет Андрей.
Находясь под домашним арестом, 23 часа в сутки Андрей должен проводить в квартире. Выходить можно только на час – зато куда угодно. Опаздывать запрещено даже на минуту.
– Я один раз задержался на пару минут – пришлось звонить в полицию и очень долго объяснять причину. Сказали, что прощают меня первый и последний раз: за опоздание должны составить протокол и вернуть меня обратно в тюрьму, потому что я не соблюдаю режим.
Местонахождение отслеживает специальный браслет на ноге. Снимать его нельзя даже в душе. Сам браслет достаточно жесткий: внутри – металлическая лента, чтобы нельзя было перерезать, сверху – прочный, ударостойкий пластик. Ночью приходится искать удобную позу, чтобы браслет не давил слишком сильно, иначе больно и невозможно уснуть. «Но по сравнению с тюрьмой это мелочи».
Так выглядит браслет на ноге.
Первое время возвращаться к обычной жизни было тяжело. Андрей говорит, что за 7 месяцев научился выживать в тюрьме, но совершенно потерял навыки бытового самообслуживания. В первый день, когда он сам пришел в супермаркет, по инерции купил тот же набор продуктов, которые брал в тюремном магазине. Доставками, кстати, Андрей не пользуется – они выходят дороже.
– Теперь я стабильно раз в день выхожу на прогулку, чтобы размяться, – это единственная возможность походить, в квартире просто негде. Хожу в магазин и аптеку.
В остальное время дома я каждый день, кроме воскресенья, занимаюсь спортом, чтобы сохранить физическое и ментальное здоровье, и самозащитой, которая заключается в медиа- и политическо-дипломатическом давлении. Только это приносит какие-то результаты и сдвигает мой кейс с мертвой точки. Поэтому я общаюсь с журналистами, делаю публикации, провожу официальные встречи. Так как посещения не запрещены, моя квартира фактически превратилась в пресс-центр. Ко мне приходили дипломаты Франции, Италии, Дании, Швеции, Германии и США, а также глава представительства ЕС в Сербии.
Съемка в квартире Андрея.
«Мусор после моего ДР». Свое 42-летие Андрей отмечал под домашним арестом. Из гостей были послы и дипломаты из Дании, Норвегии и Германии. Больше, по словам беларуса, приглашать было некого.
Что почитать по теме: «Мне в Zara нельзя!» Эта минчанка находится на «домашней химии», но, кажется, относится к этому совсем не так, как можно ожидать, – вот ее история
И что дальше?
На 27 августа Андрею назначили последнее заседание суда. Правда, решение станет известно не сразу, а в течение 30 дней. Западня заключается в том, что об этом решении должны уведомить еще и министра юстиции, которая в этой цепочке является последним звеном. И именно она решит, экстрадировать Андрея в Беларусь или нет.
– По правительственной почте министр юстиции получит документы раньше. И, пока я буду ждать в неведении, она может решить, что меня нужно экстрадировать. Не исключено, что раньше, чем документы из суда, ко мне придут полицейские и отвезут в аэропорт.
Стоит отметить, что Гнёта держат под стражей даже несмотря на то, что сам Интерпол признал, что розыск был незаконным и нарушал Устав. Сербия ответила, что их это не волнует – у страны двухстороннее соглашение с Беларусью.
– Получается такая удивительная история, что задерживали меня от Интерпола, а держат сейчас от Беларуси, – объясняет Андрей. – Так как арест от Интерпола уже недействительный, его должны были отменить, а потом меня переарестовать уже по соглашению с Беларусью. Но никто этого не делал. Более того,– во всех документах фигурируют даты ареста Интерполом, которые уже недействительны.
«Гулял по Белграду и встретил сам себя».
Можно ли как-то помочь?
Без возможности работать Андрей вынужден был начать просить денег у друзей – и теперь у него огромные долги. Отдать предстоит порядка 50 000 евро. Большая часть этой суммы ушла на оплату адвокатов, которые воспринимают свою деятельность как прибыльный бизнес.
– Их задача была продержать меня в тюрьме как можно дольше, потому что это очень дорого для меня и очень выгодно для них. Один 15-минутный визит в тюрьму, за который ты успеваешь только поздороваться и пожаловаться на здоровье, стоит от 250 до 400 евро. Любое судебное слушание – 5–7 тысяч евро.
При этом Андрей отмечает, что общается с адвокатами буквально раз в месяц. Те абсолютно не интересуются, как беларус живет и нужна ли ему помощь. «Если бы я в этой квартире помер, мои адвокаты узнали бы об этом последними, наверное».
Чтобы расплачиваться с долгами, иметь возможность оплачивать жилье, покупать продукты и лекарства, Андрей открыл сбор на американской платформе GoFund.
Вы можете помочь донатом или информационно, распространив информацию о сборе.
Перепечатка материалов CityDog.io возможна только с письменного разрешения редакции. Подробности здесь.
Фото: из личного архива героя.
