В рубрике «Анкета» минчане разного возраста рассказывают о себе и своем поколении, рассуждают о любви, свободе и дружбе.
Михаил Семенович
родился в 1926 году
Михаил Семенович родился в деревне Зальково, что в 60 километрах от Смоленска. Кроме него в семье было еще четверо детей: две младшие и две старшие сестры. Служил 36 лет: и в СССР, и в Венгрии, и в Германии – даже на Новой Земле в Арктике: «Это там, где 12 месяцев зима, а все остальные – лето», – улыбается Михаил Семенович.
О себе наш герой говорит просто: «Моя социальная категория – долгожитель». Недавно, кстати, Михаил Семенович закончил писать автобиографическую книгу об оккупации. Он признается, что написал книгу для друзей и близких, чтобы они могли прочитать и вспомнить своего родственника.
Григорий Иванович
родился в 1925 году
Григорий Иванович родился за 4 дня до Пасхи в селе Цвитна, что в Украине. В этой же стране он и рос, учился. Большую часть Григорий работал врачом, «делал все, что надо, добросовестно, никогда не увиливал и не обманывал». Сейчас Григорий Иванович на пенсии, как и его жена: «Она инвалид и из дома не выходит, поэтому я еще и начальник снабжения дома».
Какой у вас любимый возраст?
Михаил Семенович: Думаю, как и у всех, лучший возраст – детство и юношество. Но я ими не могу похвалиться – война началась, когда мне было 15 лет. Два с половиной года прожил в оккупации. По сути, это и было мое детство.
Григорий Иванович: Мой любимый возраст был после госпиталя, где я с ранением лежал, – время учебы в школе фельдшеров и в университете.
Как не сломаться в трудный момент?
Михаил Семенович: Я считаю, трудности и страх закаляют. У меня так и было. Если человек не растерялся в трудную минуту, он выберется, станет сильнее.
Мы жили в тылу немцев. Они ребят собирали и вывозили на работу в Германию. Во время войны самыми незащищенными были дети. Почти 70% молодежи так забрали, в основном девочек: мальчики бежали, придумывали что-то.
Я дважды чуть не попался. Первый раз был зимой 1942 года. Поймали тогда десять человек и отправляли к станции «Починок». Я и сосед Степа сбежали. Снега было много, дороги чистили плохо, машина шла со скоростью 10–15 км/ч. Немцы все время за нами следили. И вот ночью я смотрю на них, а они закемарили. Говорю Степе: «Они почти спят, давай бежать».
Дорога резко сворачивала, и мы решили прыгать на этом повороте в снег, чтобы они нас из виду потеряли. Падать было мягко, обошлось без ушибов. Добежали до деревни Скреплево на ночлег, где в одном доме нам открыла одноклассница. Нас накормили, отогрели и уложили спать, а уже утром мы дошли до своей деревни, где нас уже схоронили.
Второй раз – в августе 1942-го. Всегда, когда немцы шли, начинался шум: собаки лаяли, все прятались. А я этот момент проспал. Смотрю в окно, а они в двух домах от меня. Через сто метров параллельно домам текла река, в которой мы с детства плавали. А там трава высокая-высокая. Я кубарем катился по этой траве, думал, не заметят. Но они стрелять начали.
Я лежу, а рядом со мной фонтаны песка от пуль появляются. Но все равно чудом добежал и переплыл речку к противоположному берегу. Взял там тростинку у ивняка и через нее дышал, под водой спрятался. До вечера в этой реке сидел, жутко замерз. Помню, как стучал потом в окно, а там мама: плачет, говорит, уже мертвым меня считала.
Помню еще, немцы приехали на двух машинах и двух мотоциклах с переводчиком. Наши собрались, стали кругом, а фашисты приказывали еду им нести. Кто-то пошел по домам, начал искать что-то, приносили по литру молока, хлеб, сало даже. Им этого было мало, они пошли сами все забирать.
Был среди них один здоровый, поросенка в сорок килограммов в одной руке нес за задние ноги. Поросенок визжит, упирается, немцу это надоело, и он его пристрелил в голову. Но самое страшное было, когда он так шестнадцатилетнюю Катю тащил. Она красивая была, с фигурой, как у статуэтки, все в нее влюблялись.
Она плачет, боится, ее мама вцепилась и не отпускает, просит кормилицу и любимую дочь из дома не забирать. Немцу это тоже надоело: достал пистолет и застрелил мать, как поросенка того.
Тогда не только она упала, все вокруг в панике, с нашатырем бегают. Младший Катин брат тоже начал сестру держать, немец и на него пистолет направил, но не стрелял, ждал, пока тот не отпустит и не замолчит.
Нашли потом Катю на сеновале, изнасилованную и изуродованную. Отвезли в больницу, вылечили, но она умом повредилась, не вынесла всего этого. С тех пор злоба на всю жизнь у меня в сердце.
На войне артиллеристом был, получил два ранения, освобождал Польшу. Победу встретил там же, в госпитале. Думаю, то ранение меня и спасло от чего похуже.
Григорий Иванович: Я все вспоминаю: и окопы, и погоду, и плохое снабжение. Все это трудно было. Но я даже не представлял, как можно не выполнить приказ. Сломаться нельзя было. Мы шли только вперед. И только за победой.
Что, по-вашему, любовь?
Михаил Семенович: Чувства любви у всех одинаковы: светлые, хорошие, приятные, на всю жизнь.
Я встретил свою жену на танцах в ресторане в 1950 году, а в 1951 у нас уже дочки-близнецы родились. С женой познакомились во Львове, Доней ее звали. Помню, сидели тогда с товарищами, заказ сделали, на вход смотрели, и тут две девушки зашли. Я на одну сразу глаз положил.
Умерла она в 1993 году. Была настоящей женой офицера, а это очень сложно. Я 12 раз переезжал, на нее ложились трудности и физические, и материальные, и моральные. На моих глазах такие пары распадались.
Вот как обычно было? Приехала девочка, одна дочка в семье хорошей, увидела младшего лейтенанта, влюбилась. Поженились, а как трудности начались, она маме звонит и домой просится.
А на такую крепкую пару все любовались.
Григорий Иванович: Любовь – это преданность и забота. Когда любишь, у тебя душа болит за судьбу друга жизни, ты ему во всем помогаешь. Вы отдыхаете вместе, вместе ведете быт, решаете все вопросы и проблемы.
Со своей женой я познакомился в 1952 году, когда проходил курсы усовершенствования врачебных навыков в Минске. Познакомились на танцевальном вечере в мой день рождения, я ее на танец пригласил.
Что в жизни самое главное?
Михаил Семенович: Самое главное – это семья, преданность ей и родине. Счастье – это когда твои родные здоровы, любимы и полезны для общества. У меня сейчас восемь внуков и десять правнуков – вот какое родовое дерево.
Григорий Иванович: Я считаю, смысл жизни в том, чтобы жить и радоваться этому, помогать окружающим и не быть обузой.
А что такое дружба?
Михаил Семенович: Друг преданный в любой обстановке и условиях, он с тобой до конца. Нас пятнадцать товарищей в Академии было, а сейчас только трое живыми остались, включая меня. Но я всех помню.
Григорий Иванович: Дружба – это общие интересы, общие вопросы жизни и безграничное доверие друг к другу.
Какие книги у вас самые любимые?
Михаил Семенович: Я люблю исторические романы. Черчилля пятитомник у меня есть. Правда, один том у меня свистнули. Я догадываюсь кто, а напоминать неудобно.
Григорий Иванович: Сейчас память такая, что в голове ничего не держится, поэтому не читаю книг почти. Раньше очень любил «Приключения Тома Сойера».
О будущем
Михаил Семенович: Что хочу успеть? Не знаю. Силы еще есть, но боль всегда со мной. Я перенес инфаркт, да и нога простреленная дает о себе знать, особенно когда погода резко меняется.
Я хочу достойно дожить до конца, полноценно. Чтобы, оказавшись на последней остановке, не мог упрекнуть себя ни в чем, не быть ни перед кем в долгу. Мир так интересно устроен: все в нем повторяется, а мы – нет.
Григорий Иванович: Мне кажется, я уже ничего не успею. Да и память такая слабая стала. Но я горжусь тем, что сорок два года спасал жизни, помогал, как мог, что был нужен людям.
За помощь в поиске героев благодарим Общество милосердия инвалидов Великой Отечественной войны.
Перепечатка материалов CityDog.by возможна только с письменного разрешения редакции. Подробности здесь.
Фото: CityDog.by.
