Место, где как будто застыло время: пустые школьные парты, разбросанные игрушки и повсюду плакаты ЦК КПСС. Это не история из фильма ужасов, а рассказ о путешествии – минчанка Глафира съездила в белорусскую зону отчуждения. Говорит, было одновременно и интересно, и очень больно.
Что нужно знать перед поездкой: вход по пропускам, уровень радиации не страшный, а времени меньше, чем кажется
– Я увидела фотографии зоны отчуждения у знакомого в историях в Instagram и решила, что тоже хочу посмотреть, как там и что. Фотографии были очень красивые, а последней была фотка чернобыльского реактора – посмотрела на нее и решила, что действительно надо ехать.
Спросила контакт и сразу же записалась на экскурсию. Экскурсовод, кстати, учитель физики, а по выходным возит туристов в зону отчуждения. Вообще в нее входят Хойникский, Брагинский и Наровлянский районы, но я ездила на один день, поэтому видела только первый. Стоит такая однодневная поездка 120 рублей – туда включен и ужин.
У нас собралась небольшая группа: были муж с женой – граждане России, они специально приехали из Подмосковья, еще одна пара и несколько студентов.
Мы ехали туда официально, проезжали через КПП: я заранее давала экскурсоводу свои паспортные данные, и он готовил пропуск.
Я его спрашивала, как ему удалось организовать такое, и оказалось, что он добивался этого достаточно давно. И только в 2015 году после указа об облагораживании этих земель началось развитие внутреннего туризма, и он смог получить разрешение возить туристов в зону отчуждения.
Мы приехали туда к 9 утра, и казалось, что будет много времени и мы успеем все объехать. Но на самом деле все оказалось не так: зона открыта до пяти часов, и, хоть мы до последнего ходили и осматривали все вокруг, все равно многое не увидели.
Перед поездкой я спрашивала экскурсовода про радиацию, опасно ли быть там. Он сказал, что уровень облучения за все время нашего пребывания в зоне отчуждения мы получим такой же, как за три часа полета на самолете, то есть вроде как в пределах нормы. Правда, мы ходили с дозиметром, и кое-где он начинал громко пищать, потому что радиация была выше нормы.
Зона отчуждения изнутри: ржавый завод, пыльные комнаты и забытые вещи
– В самой зоне отчуждения работают егеря: они там все охраняют, а во время экскурсий возят нас по территории зоны – это достаточно большая площадь.
Перед входом в зону отчуждения есть маленький музей, и в нем большая и подробная карта этой территории. Там отмечены все районы, видны заброшенные здания: школы, ветеринарная клиника, заводы.
Сначала мы приехали в заброшенную школу. Первое впечатление было смешанным – когда ты ступаешь там ногами, очень страшно, что что-нибудь рухнет, обвалится пол. Было интересно, но постоянно казалось, что это небезопасно.
В школе я нашла тюбик зубной пасты, она называлась «Зефир». Было очень странно осознавать, что ее держали в руках школьники младших классов и оставили, когда покидали эти районы. От этого стало даже как-то больно.
Потом мы поехали на хлебозавод: там стояло много оборудования, все ржавое. Но в здании завода я нашла ручку – старую, советскую, с синеньким колпачком. А еще там на самом верху под крышей летали голуби – и это было единственное живое во всем здании.
Еще мы заходили в ветеринарную клинику – она довольно сильно впечатлила. Там до сих пор стоят нетронутые препараты, банки со смесями, а все вокруг в разрушенном состоянии.
На столе лежал журнал учета животных, его можно было почитать. В здании был довольно специфический запах, потому что все эти химикаты до сих пор очень сильно пахнут. И вот это было особенно странно: смотришь на все эти препараты, сделанные в СССР, читаешь записи в журнале, и не сразу понятно, какой сейчас год.
Была еще одна школа, но поменьше – она сельская и внешне она выглядела как просто хата. А как только заходишь, там сразу лозунг: «1 мая – День труда!». Авария же случилась 26 апреля, а 1 мая многие выходили на демонстрации. На стенах висело очень много черно-белых портретов – я, правда, не поняла, то ли это советские деятели, которых я не знаю, то ли фотографии сотрудников школы.
Там было очень много парт, а на некоторых лежали старые и уже рассыпающиеся противогазы. Стоял детский портфель, были разбросаны кубики, и даже был башмачок от куклы. А еще я заметила, что там были учебники и тетрадки на белорусском языке. Возле этой школы стоял старый ржавеющий мотоцикл.
Еще мы зашли в местный на Дом культуры: там был большой актовый зал, а в нем очень много советских агитационных плакатов. Видимо, тогда проходили какие-то выборы. Везде на плакатах был Ленин, и в целом чувствовалась такая партийно настроенная атмосфера. От этого было стойкое ощущение, как будто мы оказались в 1986-м.
В Доме культуры раньше было кафе, и на выходе из здания сохранились две стоечки, которые относились к нему. Наверное, за такими в Советском Союзе люди пили пиво и отдыхали.
В третьей школе, которая была самой большой, мы зашли в кабинет физики и химии. Там до сих пор сохранилось все оборудование: пробирки, химическая лаборатория, разные модели.
Еще мы видели катер, который участвовал в ликвидации аварии: на нем привозили песок, чтобы засыпать зоны возле реактора. И как его тогда там бросили, так он ржавый и стоит до сих пор.
По дороге мы заходили в жилые дома: в одном из них была даже икона. Но людей оттуда эвакуировали планово: у них было две недели на сборы, и большинство вещей они забрали. Интересно, что оставили икону.
В самой эвакуации не было ничего особенного, людей просто вывозили на большом количестве автобусов. Но все равно многое сохранилось: шкафы, мебель. В какой-то хате была даже пустая бутылка пива «Жигулевское».
Самым интересным было подниматься на вышку и смотреть на реактор: расстояние до него оттуда примерно 30 километров. Этот купол очень сильно блестит на солнце, и реактор под ним виден совсем чуть-чуть. Но очевидно, что он очень мощный, потому что и купол внушительных размеров, хотя ты видишь его издалека.
Впечатления от увиденного: «Приезжать домой, где кипит жизнь, и осознавать, где ты была и что видела, – странное ощущение»
– Во всех зданиях, куда мы заходили, все очень грязное, и ты к этому даже не прикасаешься. Некоторые люди думают, что сотрудники все прибирают и следят за постройками – но такого нет. Фишка как раз в том, что как все лежало, так и лежит, все остается точь-в-точь, как было тогда.
Экскурсовод говорил, что в 2019 году тут было очень много туристов, в том числе иностранных, а потом случился ковид, закрытые границы, и сейчас в нашу зону отчуждения ездят практически только белорусы.
Во время экскурсии было интересно, но чаще жутко и больно от того, что случилась катастрофа, а людям это не сообщили сразу. От этого было огромное чувство несправедливости и горечи. Еще было сильное сожаление: столько лет прошло, а эту территорию никак не могут использовать, вот только сейчас придумали внутренний туризм.
Люди по-прежнему там не живут совсем, разве что иногда на Радуницу приезжают, если у кого-то там кто-то похоронен, – и на это тоже нужно брать пропуск. Но такое бывает очень редко.
Безусловно, поездка очень необычная. Приезжать домой, где кипит жизнь, и осознавать, где ты была и что видела, – довольно странное ощущение. Я уезжала оттуда с мыслью: «А сколько еще лет должно пройти, чтобы эта территория полностью очистилась?» А еще после того, как я увидела, что стало с белорусской территорией, мне захотелось посмотреть, что сейчас в самом центре аварии – Чернобыле и Припяти.
Перепечатка материалов CityDog.by возможна только с письменного разрешения редакции. Подробности здесь.
Фото: личный архив героини.
И без этого в жизни хватает негатива...