Борис Николайчик и Роман Свечников добрались до финиша ралли из Лондона в Монголию. Ребята приехали 240-ми, а теперь возвращаются домой. Пока они где-то между Минском и Красноярском, почитайте последнюю часть их путешествия на добитой «Ладе».
«С ВАМИ ХОЧЕТ ПОГОВОРИТЬ ГИОРГИ»
На грузинской границе нас ждет сюрприз. «Жигу» отправляют в отдельный бокс, к машине сползается толпа пограничников, по лестнице спускается важный таможенник и протягивает Роме трубку. «С вами хочет говорить Гиорги», – предупреждает он. «Алло! Это Гиорги, – слышим мы из трубки. – Езжайте к “Макдональдсу”, я вас там встречу». Мы не отдупляем, что происходит, но к “Макдональдсу” едем.
Гиорги, огромный грузинский мужчина, встречает нас в условленном месте, везет в кафе, накрывает поляну, в центре которой торчит графин вина.
Выясняется, что раньше Гиорги работал на границе – отсюда весь кипиш, – а встретить нас его попросил друг, который следит в инстаграме за нашим трипом. Мы пьем вино стаканами, закусываем свежим салатом из огурцов и помидоров, трещим с Гиорги о путешествиях, Саакашвили, минских таксистах и русско-грузинских отношениях. В кафе жарко, от усердия на наших лбах выступает пот.
Затем Гиорги сопровождает нас на виллу своего друга, которая стоит прямо у моря. Там мы отсыпаемся, как боги, а утром позволяем себе полчаса позалипать на пляже.
КАКОВО ЭТО – ЖИТЬ В ВЫМЕРШЕМ ГОРОДЕ?
Следующий пункт – Чиатура. Город-призрак, шахтерская утопия, застывшая в вечности надежда. Я ехал сюда, чтобы покататься на старых фуникулерах, а увидел один из самых красивых и печальных городов в своей жизни.
Чиатура выросла на месте крупнейшего марганцевого месторождения и славится своей пассажирской канатной дорогой – до сих пор над узким ущельем снуют туда-сюда ржавые кабинки фуникулеров. Но молодость этого места уже в прошлом.
Мы паркуемся возле одной из станций, вовсю стрекочут насекомые в кронах деревьев – этот звук будет сопровождать нас повсюду. Станция кажется заброшенной: обшарпанное здание со всех сторон заросло травой, но внутри на промасленных деревянных лавках сидят пассажиры. Мы грузимся в кабинку и, раскачиваясь высоко над городом, рекой и железной дорогой, медленно тянемся в гору.
С горы открывается вид на весь город. И это картина нестерпимо красивого увядания. Облезлые советские постройки, треснувшие высохшие фонтаны, высокие старые тополя и десятки полупустых горных хрущевок. Каково это – жить в вымершем доме с видом на медленно угасающий город? Ездить утром за хлебом на скрипящем фуникулере. Ходить в гости. Встречать зиму.
Вечером мы снимаем дешевую квартирку в одной из хрущевок, и меня накрывает второй волной. Этот темный двор и входная дверь нараспашку, эта печальная хозяйка и ее пачка сигарет, этот портрет мужчины в кухне и ковер, прибитый к стене длинными гвоздями. Текущие трубы. Варенье в эмалированном тазу на плите. Крепкий сладкий кофе на ночь.
«НАДЕНЬТЕ ШТАНЫ. ЗДЕСЬ НАШИ СЕСТРЫ ХОДЯТ»
Двигаем дальше в сторону Чечни через горные перевалы, дождь, туман, серпантины, деревеньки, мимо проворных домашних свиней, которые частенько выбегают на дорогу.
Грозный выглядит так, будто с него только что сняли упаковку. Город был полностью разрушен во время двух чеченских войн. Новый, отстроенный, он напоминает необжитый кукольный домик – все как будто на своих местах, но уюта и человеческой мысли в этом мало.
Первая же встречная компания чеченских парней требует, чтобы мы немедленно сняли шорты и надели штаны. «Здесь наши сестры ходят, – поясняет улыбчивый парень. – Не нужно их оскорблять». Мы немедленно прекращаем оскорблять местных сестер, и уже через полчаса тот же парень помогает нам прикупить на развалах бэушное водительское сиденье и заменить им наше сломанное. Выдвигаемся в сторону Казахстана.
В России нас впервые за все путешествие тормозит ДПС. И начинается веселая цепочка поборов, которую мы в шутку назовем платной дорогой. Отсюда и до самой границы Монголии практически на каждом посту мы будем оставлять немного денег. Казахские гаишники самые лютые и наглые: один будет долго доказывать, что мы летели со скоростью 140 км/ч, – вот, мол, смотрите на радаре. И даже то, что наша тачка физически столько идти не может, его не убедит.
.gif)
Едем из Астрахани в казахский Атырау по абсолютно раздолбанной дороге. Шутим, что это стратегически важный тракт и он, видимо, подвергся вражескому артобстрелу. Рядом с трассой пасутся двухгорбые жиробасы, домики в аулах глинобитные, тут и там на асфальте сбитые лисы. Степь – никакого рельефа: мир-полоска. Еда в кафехе – шмат мяса на кости. Последний дождь здесь был два месяца назад. Дикая Азия.
В Атырау нас встречают два душевных казахских пацана Рустам и Эльдар. Город нефтяной, сами парни из Алматы, здесь зарабатывают бабло. Мы принимаем божественный душ. Ребята везут нас угощать в ночной ресторан, а попутно травят байки про местные «икриные войны».
– Без шуток, здесь люди гибнут за рыбью икру, – смеется Эльдар. – Между служивыми и браконьерами идут настоящие боевые действия. Пока ничья, но в этой борьбе рождаются мощные идеи. Когда вертолет рыбнадзора зависает над лодкой, браконьеры кидают тряпку в винт и сбивают его нахер. А те, в свою очередь, научились так технично зависать над лодками, что давлением воздуха топят их, прикинь! Банку икры откроешь, а оттуда смертью пахнет.
Эльдар травит байки весь вечер, от смеха у меня уже болит череп.
Следующий день мы носимся по мастерским, магазинам с запчастями и шиномонтажкам. Меняем амортизаторы, ступичный подшипник, подтягиваем ручник. В гаражах нам дарят два диска от «Лады». Растрепанный Эльдар в тапочках и джинсах, вымазанных кетчупом, руководит процессом.
Вечером освобождается Рустам, и мы едем к нему на хату. В квартире много зеркал и пилон посреди комнаты. В холодильнике – только алкоголь и апельсины. Рустам заказывает китайскую еду.
Развалившись на большом красном диване перед «плазмой», мы весь вечер смотрим казахские клипы. Гудит бас. На экране мелькают картинки. И я открываю для себя совсем другой Казахстан. Не дикий, а современный, надрывный и трогательный. Молодые местные ребята делают действительно искренние штуки. Такие родные по настроению. Мы совсем как дома, сидим и потягиваем пивко из баночек. Коварный уют, которого ты лишен в дороге. Он затягивает.
Перед сном я выхожу покурить на балкон. Стою на коробке из-под пиццы, как учил Рустам. Завтра снова в дорогу. Рванем на Байконур, в самое сердце Казахстана. Сверху начинает накрапывать дождик. Я подставляю лицо под капли. И только тут понимаю, что сочится с белья, которое висит двумя этажами выше.
«ЗАГОНЯЕМ МАШИНУ ПРЯМО ВНУТРЬ СТАРОЙ ПОДСТАНЦИИ НА “БАЙКОНУРЕ”»
Завтра нелегально идем на «Байконур». Хотим пробраться в ангар с легендарным советским шаттлом «Буран». Главная опасность на космодроме – охрана. Ее задача – отлавливать таких, как мы, и сдавать в местный отдел ФСБ. Поэтому заранее решаем взять свое неожиданностью и наглостью – подкатим днем почти вплотную к объекту на тачке.
Встаем с рассветом. Долго петляем по степным дорогам, объезжаем действующие объекты и старты, увязаем в песке, откапываемся лопатой. Жара дичайшая, дышать нечем. К обеду, уже хорошо вымотанные, добираемся до заброшенной площадки 104 и загоняем машину прямо внутрь старой подстанции.
Дальше – три часа пешком по степи под палящим солнцем, мимо старых ржавых бочек, взорванных пусковых шахт и космических обломков. Мучит жажда – к этому времени мы уже успеваем выпить больше половины нашего запаса воды.
Частенько замечаем движение в степи, замираем, смотрим в бинокль. Ага, это лиса бежит. Спокойно. А это просто воздух плавится, создавая оптическую иллюзию. Наконец пересекаем глубокий ров, пролезаем под двумя рядами колючей проволоки. Перед нами гигантский серый ангар – заправочный комплекс космического корабля «Буран».
Забираемся внутрь сквозь разбитое окно в бывшей столовой и просто застываем на месте от увиденного. Посреди ангара стоит огроменный космический корабль – как будто из прочитанных в детстве фантастических книг. Рядом с ним – точная копия для отработки всех этапов заправки перед полетом.
Две невероятно красивые стальные птицы, покрытые слоем пыли, томятся 30 лет в этой забытой богом космической клетке! Разворованные, забытые и преданные. Вокруг стоит такая тишина, что слышно собственное дыхание. Не по-земному тихо. Каждый шаг отдается эхом.
Несколько часов мы бродим по ангару и прилегающим к нему помещениям. Исследуем чьи-то кабинеты с паркетом на полу, заброшенные гардеробные, кабинки кранов. Поднимаемся в корабль по гнилой приставной лестнице с обвалившимися ступенями. Внутри все разграблено мародерами. Шаримся в темноте по грузовому отсеку, долго сидим в остатках кресел в кабине шаттла.
Я смотрю сквозь потрескавшиеся ветровые стекла, и меня пробирает космический холод – снова осколок рухнувшей мечты, спрятанное от посторонних глаз напоминание о великой идее. Я уйду, а эта штука останется здесь в гробовой тишине.
Из ангара отступаем в спешке. Поднявшись на верхние этажи пофоткаться, оба одновременно замечаем внизу силуэт человека – по ходу, нас запалили. Снимаем обувь, чтобы не шуметь, и крадемся вниз. Затем через щель в оконной решетке вылезаем наружу и даем деру – под колючую проволоку, через ров.
«САДИМСЯ ПУЗОМ В КОЛЕЮ И ЗАМЕЧАЕМ ОХРАНУ “БАЙКОНУРА” ПО НАШИ ДУШИ»
Снова 10 километров по степи – половину из них в полной темноте. По глотку пьем единственную оставшуюся бутылку воды. Когда добираемся до тачки, выливаем остатки в чайник и завариваем покрепче. Это не чай, а нектар – посербываем и урчим.
Заводим тачку и едем по степи. И днем-то было тяжковато, а сейчас вообще мрак. Далеко уйти не удается – через полчаса садимся пузом, угодив колесами в колею. Замечаем несколько блуждающих по полям огней – делаем вывод, что это охрана «Байконура» и эти фары по нашу душу. Вырубаем весь свет и телефоны. Домкратить машину в темноте нереально. Еще часок наблюдаем за огнями и ложимся спать.
Утром степь чиста, но наша машина не едет – карбюратор наглотался пыли. Пропал газ, остался холостой ход. Кое-как выбираемся из колеи. Возимся с карбюратором, но прочистить не удается. Воды нет. Машина идет максимум 30 километров в час на подсосе. Понимаем, что пройти обратный путь по пескам не получится.
Недалеко асфальтированная дорога, которая ведет напрямую через действующие старты. Решаем идти на прорыв. Асфальт – наш единственный шанс выбраться отсюда без посторонней помощи.
Делаем лица попроще и душим «тридцатник» по асфальту. Мимо проезжают байконуровские автобусы и грузовики. Люди в них явно в недоумении – наша тачка не выглядит служебной. Да мы и сами в шоке от своей наглости, едем и нервно смеемся. Мимо приветственных лозунгов, административных зданий и тонированного черного джипа мы победно вырываемся на трассу. В первой же чайхане выпиваем по литру холодного персикового сока.
«ПО УКАЗАТЕЛЯМ ДОБИРАЕМСЯ ДО АЛТАЯ. ПРАВДА, НЕ ДО ТОГО»
Монголия – это вход в пустоту. Ничто посреди Нигде. Мы останавливаемся в кафе, больше похожем на деревянный барак, вокруг которого на сотни километров только степи и горы. К двери привязана коза, рядом сушатся свежие шкуры. Пьем горячий чай с солью и молоком. В самодельной буржуйке, растопленной кизяками, нам готовят жирные манты. Мы в это время таскаем воду из ручья.
Потом долго гоним по бездорожью. Точнее, дорог тут сотни, и все убитые. Они идут параллельно, переплетаются, угасают. Выбирай любую. Мы пьем на ходу алтайскую медовуху на кедровых орешках. Здесь уже можно. Мы заслужили. Глотаем пыль – в салоне она стоит столбом, валит из всех щелей. Орем безумные песни. И только мохнатые медлительные яки подозрительно смотрят нам вслед. «Очень шумные чуваки на белорусских номерах, – думают они. – Ну да бог им судья!»
Мы толком не спим уже вторые сутки. В навигаторе я ставлю метку на монгольский город Алтай и отрубаюсь на пару часов. За это время Рома по указателям добирается до Алтая – правда, не до того. Мы стоим ночью на пустой заправке, и до нужного Алтая нам теперь 500 км.
Я сажусь за руль. За бортом темень. Учитывая бездорожье, свободного времени у нас немного – до закрытия финишной черты в русском Улан-Удэ ровно четыре дня и 2000 километров. Поэтому мы не можем позволить себе нормальный отдых. Рома откидывается на пассажирском сиденье покемарить, а я топлю на «правильный» Алтай.
Снова горы и пустота. Рельеф неземной, пустынный, холодный. Через несколько часов над голыми холмами появляется желто-алая полоска рассвета. Я курю сигареты в форточку, щелкаю семечки, чтобы не заснуть, и представляю, что везу карго в отдаленную колонию на Марсе.
Меня там ждут. Я должен успеть. Я космический дальнобой. От меня зависит жизнь в колонии. Скоро я доберусь, скину груз, приму душ и забурюсь в марсианский паб, где натощак ввалю пинту темного пивка. Затем поставлю на музыкальном аппарате Майю Кристалинскую, чтобы тихонько подпевала мне пьяному: «У тебя такие глаза, будто в каждом по два зрачка! Как у самых новых машин». Я смерть как хочу спать!
«ДО ФИНИША 1300 КИЛОМЕТРОВ. МЫ ВЛЕТАЕМ В КАНАВУ»
Напряжение и усталость берут свое. По дороге из Алтая в Баянхонгор на скорости 50 километров в час Рома влетает в вымытую водой прямо в дорожном грунте канаву. Удар сильный! Хорошо, что зубы целые. Выхожу из машины и начинаю нервно смеяться.
До финиша еще 1300, а у нас погнут лонжерон, сломаны краб рычага и стойка стабилизатора подвески, а также смят и пробит картер, так что маслонасос отказывается качать масло. Теряем по литру в час. Кажется, пришло время резать скот и молиться монгольским богам.
Всю следующую ночь тянемся по степи со скоростью 30 км/ч – передние колеса смотрят в разные стороны. Мигает лампочка маслонасоса. Часто глушим двигатель, даем маслу стечь в поддон.
Рубит невероятно – время от времени я вижу силуэты людей и животных, которых на самом деле нет, линии плывут, иногда в глазах вспыхивают салюты. Все как в кино – я не уверен, что не сплю. Утром добираемся до города Баянхонгор, и двигатель нашей девятки ловит клина. Это край! Самое херовое, что может произойти с раллистом за три дня до финиша.
На местной СТО делаем экстренный ремонт подвески и картера. Грузим машину на трак и едем в Улан-Батор в надежде, что в столице Монголии будет проще привести нашу ласточку в норму. Платная дорога до столицы просто убитая – в траке есть спальное место, но там трясет так, что мозги вываливаются из глаз. Снова бодрствуем – точнее, трипуем наяву.
В Улан-Баторе нас встречает команда веселых монгольских парней, Рома нашел их контакты в раллийном чате – они уже раньше чинили тачки «Монгол-ралли». Нас буксируют на тросе в обычный монгольский двор, окруженный обшарпанными многоэтажками. Прямо на парковке, без ямы и специальных приспособлений, пацаны разделывают нутро нашей тачки, как куриную тушку.
Это не на самом деле! Так не бывает! Я хожу вокруг «жиги» – вон лежит коробка передач, там валяется коленвал, повсюду болты и гайки, по асфальту ползет струйка моторного масла. До закрытия финиша два дня и 600 километров. Я не верю, что машина поедет. Мне это снится!
Похоже, ребята нашли проблему – они уверяют, что дело в коленвале. Новый под нашу «девятку» найти не удается. Нужно точить наш родной. Выясняется, что на весь Улан-Батор всего три токаря. Один из них соглашается расточить нашу деталь утром.
Дождавшись назначенного часа, везем к нему коленвал. Чувак долго возится, что-то замеряет, точит, снова замеряет. К вечеру выяснится, что, в общем-то, зря он так старался – коленвал расточен неправильно, размеры не те. Завтра в 6 часов вечера закрывается финиш.
Мы собираемся на совет. Залитые моторным маслом, прокуренные, уставшие монголы долго трещат на своем языке и в итоге предлагают нам утром снова сгонять к токарю. Мы объясняем, что завтра это уже не будет иметь смысла. Нам нужно решить проблему сейчас и выехать на заре. В противном случае можно просто поджечь машину и вернуться домой на поезде. «Ну-у-у… тогда едем за наждачной бумагой», – говорит главный механик, и мы все ржем, как безумцы. Хоть это и не шутка.
Сыплется дождь. Делаем навес из брезента, и парни начинают подтачивать наждачкой лепестки коленвала, подгонять их по размеру. Затем, просто лежа в воде под машиной, в этой холодрыге они долго собирают разбросанные по парковке детали в единую систему под капотом. Один паренек уже явно простужен – он лежит на боку, и я завороженно наблюдаю, как по его щеке медленно стекают сопли.
Наступает утро. Вот он – момент истины. Рома садится за руль, пробует завести тачку. И она работает! Мы расплачиваемся с ребятами, последний раз смотрим друг другу в красные глаза – никому из нас не хочется увидеться снова.
На выезде из столицы датчик масла снова начинает мигать. Рома матерится, внутри меня все сжимается от напряжения – в любой момент машина может заглохнуть. Мы продолжаем ехать вперед. Проходит час, два, три – мотор по-прежнему работает!
На русской границе, где нас долго отчитывают за два верблюжьих черепа в багажнике, мы понимаем, что к 6 часам не успеваем, финиш закроется без нас. Чертовски обидно! Мы совсем рядом.
Дорога на Улан-Удэ раздолбана, и теперь уже нам точно нет смысла спешить. Темнеет. Замечаем на обочине машину «Монгол-ралли» – британцы, парень с девушкой, стали колом. Вышел из строя генератор, а на пустом аккумуляторе далеко не уедешь. Мы берем их на трос и тянем до ближайшей заправки. Там под фонарем меняемся аккумуляторами и последние километры доезжаем вместе.
На финиш попадаем в последние минуты дня. Горят огни, вокруг снуют коллеги-раллисты с бокалами пивка, из какой-то тачки слышится музло, посреди площадки ребята жгут неизрасходованный бензин из канистр.
Мы, подгазовывая, влетаем на финишную эстакаду и абсолютно обессиленные выползаем из тачки. Все вокруг посвистывают и аплодируют. Мы спускаемся вниз с эстакады поближе к людям и пиву и узнаем, что закрытие финишной черты перенесено организаторами на завтра.
«МЫ СДЕЛАЛИ ЭТО: 22 000 километров по асфальту, грязи, говну и пескам»
Мы все-таки успели! Мы сделали это! Два месяца пути. 22 000 километров по асфальту, грязи, говну и пескам. Две негнущиеся спины. Четыре уставших счастливых глаза. И одно неутомимое стальное сердце!
Я смотрю в пространство перед собой и ничего не могу разобрать. Нет фокуса. Я просто повторяю себе: «Мы на финише, чувак, мы на финише!» Этой ночью я сплю самым глубоким сном за всю свою жизнь.
Все позади. Становится легко. Хожу, как Иисус по воде. Мы будто голуби, пережившие зиму. Потрепанные, но не сломленные, возвращаемся на Родину. Совсем скоро на месте вырванных отрастут новые перья.
Мы приедем домой и пересядем с «Жигулей» на лифт. Но еще долго в наших ушах будет эхом скрипеть усталая подвеска. И однажды на входе в какой-нибудь «Евроопт» я встрепенусь – на секунду мне покажется, что я только что слышал печальный рев монгольских яков.
Перепечатка материалов CityDog.by возможна только с письменного разрешения редакции. Подробности здесь.
Фото: из личного архива героев.
