«Национальная лидерка» и «пламенная революционерка», «железная леди» и «несчастная женщина», «жертва кровавого режима» и «душевнобольная», которая стала для многих примером непобежденного борца за независимость Беларуси.
Полута Бодунова едва выжила в минской тюрьме, замерзая в камере от невыносимого холода и находясь под угрозой тифа, от которого вымерла половина арестованных. После был не менее тяжелый и опасный побег, на который не соглашалась ни одна живая душа: поляки вырывали за это глаза, издевались и убивали.
Как учительница стала революционеркой
В минской тюрьме Полута Бодунова оказалась в феврале 1920 года – ее арестовали польские власти. Но через месяц ее выпустили под надзор полиции, который оказался не очень строгим – она смогла сбежать в Смоленск.
Полута Бодунова, 1885–1938
Эта фотография сделана годом раньше. Ее как дорогую реликвию во время своего ареста хранила белорусская писательница Вера Мурашко. На обороте она написала: «Беларускія кабеты! Узгляньце образ гэты мілы! Колькі міласьці духоўнай, і энэргіі, і сілы так і кліча вас, кабеты, упярод да адной мэты!»
Какова роль Бодуновой в возрождении белорусской независимости? Это ее подписи стоят на документах об образовании БНР: она была единственной женщиной-министром в составе правительства Республики, выполняла обязанности народного секретаря по делам опеки, занималась вопросами беженцев и инвалидов, деятельностью школ, помощью детям.
К освободительному движению Полута (Пелагея, Полина) присоединилась летом 1917-го после учебы на Высших историко-литературных курсах в Петрограде, где в то время собрался круг белорусской интеллигенции, литераторов и активистов национального возрождения. К ним примкнула и Бодунова.
До этого она жила в гомельском предместье Новобелица, откуда была родом, преподавала в сельских школах русский язык и географию.
Портрет Полуты Бодуновой из российской энциклопедии «Традиция».
Политическая карьера Бодуновой развивалась стремительно. Летом 1917-го она вошла в руководство старейшей белорусской политической партии – Белорусской социалистической громады (БСГ). Стала активной организаторкой и участницей всех акций белорусского движения, на которых проявился ее ораторский талант.
Резонанс, к примеру, вызвало выступление на Всебелорусском съезде в Москве. Для неподготовленной части аудитории доклад Полуты о национальном самоопределении Беларуси стал провокацией:
«Пасьля маіх прамоў на зьездзе некаторыя маскоўскія беларусы пыталіся ў мяне пашпарту, каб пераканацца, ці я сапраўды праваслаўная, а не каталічка, падасланая езуітамі, як яны казалі. Для іх вуха здавалася дзікім, што Беларусь – гэта не Расея, што беларусы як нацыя маюць права на вольнае незалежнае існаваньне» (эта и следующие цитаты взяты из сохранившегося дневника Полуты Бодуновой).
Сцена из документального фильма про Полуту Бодунову. В главной роли – журналистка Лариса Щирякова.
В 1918-м Бодунова стала секретарем центрального комитета Белорусской партии социалистов-революционеров (БПСР). Чуть позже возглавила Повстанческий комитет, воевавший против польских захватчиков. Собственно, из-за своей политической деятельности Полута и была арестована польскими жандармами в феврале 1920-го.
Любовная драма «железной леди»
Сбежав из минской тюрьмы, Полута продолжила заниматься политической деятельностью. Самое значимое «дело» – белорусско-советские переговоры. Делегация БПСР во главе с Бодуновой добивалась признания полной независимости Белорусской Республики, освобождения из тюрем политзаключенных.
Но признать независимость Беларуси в столице Советской России отказались – мол, стоит сначала одержать победу над поляками. И Полута, чье здоровье оставляло желать лучшего после побега в Смоленск через студеную Березину, поехала в Ригу.
Полута Бодунова, Леопольд Родзевич и Язеп Логинович – участники конференции представителей белорусских леворадикальных организаций в Гданьске, 1923 г.
Там лечение и отдых отодвинули политические дела на задний план, переключив мысли революционерки на личные переживания – любовную драму, преследовавшую ее «как тяжелая безумная тоска» с момента первой встречи с Томашем Грибом.
«Мы спаткалісь з ім на адном з беларускіх зьездаў воінаў заходняга фронту. Зьезд ужо скончыўся. Заседаў Камітэт. Як цяпер памятаю, у зале быўшаго губэрнатарскаго дому. Усё зало было залітае сьветам… Я, затомленная бязупыннымі каждоднеўнымі сходамі... ужо пачці не бачыла і не глядзела нават на тых, хто гаворыць…
Калі пачаў гаварыць Тамаш (тагды я яшчэ ня ведала што яго так завуць і яшчэ больш ня ведала, што гэта імя для мяне будзе такім дарагім у будучыне), я неўспадзеўку падняла вочы і глянула на яго.
Длінныя каштанавыя валасы, бакі, бледны твар і рэзкай формы схадзячыяся над носам бровы рабілі адразу яго заметным сярод другіх. Самае сільнае ўражэньне зрабілі на мяне яго вочы. Пачці неземная дабрата, ціхая грустная насмешка над суетой земной, так і глядзелі з глубіны не то карых, не то шэрых вялікіх вачэй яго.
Адразу нешта стукнула мне ў сэрца: о, якія вочы ў гэтага чалавека. Якая павінна быць сьвятая і праўдзівая душа. Вот каго можна палюбіць да канца».
Томаш Гриб и его жена Павлина Мядёлка, которой в свое время был увлечен Янка Купала. Полута после расставания с Томашем так и не создала семью, посвятив себя полностью политической деятельности: «Трэба жыць, кажа розум. Трэба жыць, бо ты патрэбна яшчэ твайму беднаму страдаюшчаму народу... Жыві для другіх, любі ідэю больш, чым сябе».
Про переезд в Прагу, где остается совсем одна
Немного поправив здоровье, Бодунова возвращается к общественной жизни. В это время образовывается ССРБ, и несогласные с политикой партии эсеры начинают открыто противостоять большевикам. Попытки объединить их заканчиваются провалом, и Полута решает эмигрировать.
В 1923-м она нелегально пересекает польскую границу, за что немедленно попадает под арест. В тюрьме революционерка проводит три месяца, а после этого еще полгода ждет литовский паспорт, который ей помог получить Вацлав Ластовский.
Каким было состоянии Полуты, когда она наконец оказалась в Праге, описывается в письме Ластовскому от Марии Голуб (известна как белорусская поэтесса Мария Голубянка):
«Весткі аб П. Бадуновай сумныя. Яна праз 0,5–1,5 месяцы была хворая: гэта манія вялічыя, перасьледваньня... Бачыла я яе пасьля хваробы і па выхадзе са шпіталя (до этого Бодунова 2 недели провела в психиатрической лечебнице. – Ред.).
Выглядаець дужа дрэнна, гэта няшчасны, бедны, я б сказала зламаны, разьбіты чалавек, якога трэба прыгалубіць, прыласкаць, папесьціць, трэба бы прыгалубіць, убаюкаць яе, як калісьці баюкала нас маці родная ў дзяцінстве.
Але гэтага яна ня маець. І сумна і цяжка ёй. Адным словам, не хапаець ёй галоўнага імпульсу ў жыцьці – каханьня, бо ці ж можа чалавек жыці без кахання, не сустрэтага да гэтага ніводнага.
Мусіць штокольвек кахаць: ідэю, рэч, чалавека, чым маладзейшы чалавек, мне здаецца, тым больш абстракцыйнае, тэарэтычнае яго каханьне, чым старэйшы, тым больш рэальна-акрэсьленае. І ось мне здаецца, што і П. Бадунова ў гэтакім стане свайго развіцьця, калі мала таей абстракцыі, а хочыцца больш рэальнага, акрэсьленага».
Вдобавок к проблемам со здоровьем появляется еще одна: в Праге разгорается конфликт среди политэмигрантов, в который втянута и Бодунова. Теперь она в оппозиции к прежним сторонникам, в том числе и к Томашу Грибу. Об этом она пишет в письме к Ластовскому и Дуж-Душевскому (создатель БЧБ-флага):
«Родныя мае таварышы Вацлаў і Клаўдзій!
Я хварэю ўсё цяжэй і цяжэй. У мяне прастудная жаноцкая хвароба, высокая тэмпература, я аслабла і саўсім адна. Беларусы, акрамя маладзейшага т. Бусла, мяне не даведваюцца. Дый гэта ўжо не ўпершыню. У турмах і на шляхах і ўсюды я адна.
Няма маёй сястры (Марыі. – Рэд.), майго ангела-храніцеля і я чуюся як былінка ў полі. Ноччу жар, цягну рукі і няма каму вады падаць. Мо заўтра перавязуць мяне ў бальніцу. Украінскі доктар Літаў глядзіць за мной... у яго пакіну ўсе свае лісты і паперы. Хто ведае, што будзе са мной. А памру, памятайце – некалісь перавязіце мяне ў Менск.
Цяпер пішу Вам, як найхутчэй закладвайце Нац. Каміт. і Ластоўскі на чале. Яны тутака ўжо заклалі нейкую Белар. Раду ў Чэхаславакіі. Пераймайце справы ў Літве ў свае ўласныя рукі. Мамонька, Грыб – ня ведаю, што робяць, я з імі ў нязгодзе...»
Впрочем, прежние друзья Полуты говорили, что делали все возможное, чтобы помочь ей справиться с болезнью. Среди них был и Томаш:
«Падымаю на ногі найбольш выдатных прафэсароў-псыхіатраў, дахтароў-практыкаў. Усё марна. Аднагалосна ставяць прысуд: не зьлячыма… Пачынаю ўважаць аб нашай Бацькаўшчыне. Яна таксама хворая. Зьяўляюцца розныя дахтары. Даюць розныя рады. Якая з іх найлепшая? Ці ўсё тоя, што я дагэтуль рабіў, было добрае? Я працаваў, шчыра хацеў дабра свайму народу, змагаўся і заклікаў іншых на змаганьне. Ці ўсё гэта я мусіў рабіць? Іншыя таксама рабілі... мо і яны памыляліся».
Полута, несмотря на пессимистические прогнозы врачей, все-таки пошла на поправку и активно помогала белорусским студентам, жившим в Праге.
Как после расстрела еще несколько месяцев была жива
В 1926-м по просьбе сестры Маши наша героиня возвращается в советский Менск, где идет белорусизация, полным ходом идет НЭП, куда стремятся общественные и политические активисты в полной уверенности: «Нарэшце, вось яна, наша краіна!»
Через четыре года Полута переезжает в Гомель, где живет у брата Александра, подрабатывая частными уроками. Пытается вернуться к литературной деятельности (Бодунова была не только писательницей, но и переводчицей), но местные издания отказываются публиковать ее стихи и рассказы.
При этом она остается непримиримой в отношении советской власти, открыто критикует ее даже в разговорах с малознакомыми людьми или в очередях. Из-за этого за ней постоянно следит НКВД, который начинает разворачивать операцию по разоблачению «польской, немецкой и латвийской агентуры», пик которой приходится на 1937 год.
В биографии Бодуновой находится достаточно «оснований», чтобы быть польским агентом, поэтому в сентябре 1937-го ее арестовывают. Во время обыска изъяты советские и заграничные паспорта, шесть общих тетрадей и четыре сборника стихов – практически все уничтожено.
Сцена из документального фильма про Полуту Бодунову.
В гомельской тюрьме Полута больше месяца проводит в молчании – без вынесения обвинения и без допросов. Первый и последний состоялся только 11 ноября, его протокол занял три страницы. Приговор: 10 лет исправительно-трудовых лагерей. Но он так и не был исполнен: через полгода, в мае 1938-го, Бодунову переводят в Минск, в «американку».
Там она проходит по делу антисоветского подполья в Беларуси и получает новый приговор, на этот раз смертный. Основанием стали показания Полуты, предположительно данные под пытками. Позже следователь Кунцевич, который вел ее дело, сам попал под «чистку» карательных органов «за фабрикацию уголовных дел и незаконные методы расследования».
После вынесения приговора издевательства над Бодуновой продолжаются. Она становится свидетелем со стороны обвинения в деле своей сестры Марии – 3 июля 1938-го следственная группа под руководством Кунцевича проводит с ними личную беседу. Полута якобы подтверждает, что Мария вела незаконную антисоветскую деятельность.
В результате ту приговорили к пяти годам исправительно-трудовых лагерей, однако вернуться домой она смогла только спустя 20 лет.
Сцена из документального фильма.
Что касается Полуты, то вынесенный ей 25 мая 1938-го смертный приговор приводят в исполнение только 29 ноября. К этому времени Бодунова была практически невменяемой – она даже не могла говорить.
Реабилитация
Место захоронения Полуты неизвестно. Предположительно это Куропаты, где сегодня стоит памятный крест жертвам, в том числе и этой неординарной женщине. Реабилитирована Бодунова была лишь спустя 50 лет спустя, 21 июня 1989-го, «за отсутствием состава преступления».
«Политическая реабилитация Полуты Бодуновой произошла накануне восстановления независимости и государственного суверенитета нашей страны. Это было время, когда исторические примеры, символы, имена, связанные с борьбой за национальное самоопределение, стали особенно важны.
Тем не менее имя Бодуновой пока мало известно не только широкой публике, но и историкам... Однако будем надеяться, что время восстановит человеческую и историческую справедливость и имя этой легендарной женщины, неукротимого борца за свободную Беларусь, будут чтить ее потомки», – отмечает гомельский историк Валентина Лебедева.
Узнать больше о жизни Полуты Бодуновой можно здесь, а посмотреть документальный фильм – вот тут.
Перепечатка материалов CityDog.by возможна только с письменного разрешения редакции. Подробности здесь.
Фото: freesmi-by.livejournal.com, jivebelarus.net, budzma.by, ru.wikipedia.org, samlib.ru, nashkraj.info, gomel.today.
