«Не соответствует правилам и будет уничтожена». Вот почему важно продолжать отправлять письма в СИЗО и колонии

«Не соответствует правилам и будет уничтожена». Вот почему важно продолжать отправлять письма в СИЗО и к...
В Беларуси 1419 человек признаны политическими заключенными. Некоторым из них не приходят письма, или они их получают совсем мало. CityDog.io решил узнать у бывших политзаключенных, было ли им одиноко, когда корреспонденция переставала приходить. И почему продолжать писать в тюрьмы все еще важно.

В Беларуси 1419 человек признаны политическими заключенными. Некоторым из них не приходят письма, или они их получают совсем мало. CityDog.io решил узнать у бывших политзаключенных, было ли им одиноко, когда корреспонденция переставала приходить. И почему продолжать писать в тюрьмы все еще важно.

Кирилл (имя изменено): «В колонии хотят, чтобы заключенные думали, будто о них забыли»

– В колониях сейчас политзаключенным отдают письма только от членов семьи. Никаким правилом это не обусловлено. Что происходит в СИЗО, я не знаю: до ноября 2021-го, когда я там сидел, получал послания от всех людей. Как только меня перевели, почту стал получать только от родственников.

Первое время мне сообщали о других письмах. Мне нужно было расписываться, что корреспонденция не соответствует правилам, поэтому будет уничтожена. Было обидно, но тогда я хотя бы видел, что мне пишут. Потом перестали даже говорить о письмах: «Для тебя ничего нет!»

Помню, как злился на администрацию: письма помогали сохранить связь с внешним миром. Любые открытки в тюрьме – большая радость. Практически все, что происходит в колонии, направлено на то, чтобы ты почувствовал себя одиноко. Работники хотят, чтобы заключенные думали, будто о них забыли. Правда, в это почти никто не верит. Я – точно.

Мои друзья сделали классную штуку. Они создали бот в Telegram, где каждый желающий мог оставить мне послание, пока я сидел. Эти письма точно никто не отнимет. Я был безумно рад потом их все прочитать.

Тарас: «Лісты – неабходнасць для працы мозга»

– Мне амаль адразу пачалі пісаць шмат знаёмых, сяброў і калег з кінематаграфічнай тусоўкі. Гэта дапамагала.

За кратамі, нягледзячы на тое, што ты ніколі не застаешся адзін, вельмі хутка робіцца самотна. Так, вы размаўляеце з сукамернікамі, аднак з часам якасць гэтага кантакту падае. У нейкі момант усе важныя пытанні сканчаюцца, і вы застаяцеся не асабліва цікавымі суразмоўцамі адзін аднаму.

Паступова знікае сувязь з сапраўдным, навакольным светам. Тое, што адбываецца за сценамі турмы, пачынае здавацца занадта далёкім.

У зняволенні я сядзеў крыху менш за месяц, таму сацыяльная дэпрывацыя ў мяне была не такая моцная, як у іншых. Але нават для мяне лісты былі выратаваннем ад нуды і страчанасці.

Наяўнасць лістоў у турме – неабходнасць для падтрымання працы мозгу. Зняволеным яны патрэбны для эмацыйнай стабільнасці. Там асабліва важна ведаць, што пра цябе не забыліся.

Так, лісты не заўсёды даходзяць да адрасатаў. У беларускіх турмах існуе жорсткая цэнзура на карэспандэнцыю: як на ўваходную, так і на выходную. Я зразумеў гэта, калі ў асобных сукамернікаў не даходзіла да сваякоў адразу па тры лісты.

Нягледзячы на такога «ката Шродзінгера», калі незразумела, ці дайшло паведамленне, пісаць палітвязням важна. Нават нягледзячы на ўвесь скепсіс. Я чуў пра асобныя выпадкі, калі людзі дэкламавалі ўрыўкі з лістоў, запамінаючы любімыя радкі адтуль.

Наколькі мне вядома, нейкая частка лістоў да гэтага часу даходзіць людзям. Любыя навіны звонку – вялікая радасць для тых, хто ўсё яшчэ застаецца за кратамі.

Перед тем, как продолжить чтение: здесь бывшие политзаключенные рассказывают о своем опыте переписки с незнакомыми беларусками и беларусами.

Маша: «Пишу письма в колонию, чтобы администрация видела, что о политзеках не забыли»

– Не могу сказать, что чувствовала себя забытой, когда письма перестали приходить. Я понимала, что близкие и просто люди, которым небезразличны политзеки, продолжают писать письма регулярно.

Письма в колонии запретили в 2021-м сразу после Нового года. Тогда переписка с людьми ушла совершенно. Помню, что меня это злило и обижало, потому что сделать ничего было нельзя. При этом было четкое осознание, что это вина исключительно сотрудников колонии.

Сейчас, уже на воле, я сама отсылаю письма задержанным подружкам. Понимаю, что их, скорее всего, прочитают только люди из администрации колонии, но все равно пишу.

Думаю, сейчас письма нужны скорее для сотрудников, которые подпитывают эту систему. Важно, чтобы они видели, что про политзеков помнят. На мой взгляд, так они смогут понять, что ценность задержанных гораздо выше, чем грубые действия силовиков.

Сяргей: «Лісты натхнялі і дадавалі энергіі да файнага настрою»

– Прыкладна першыя паўгода ў зняволенні ў мяне было нешта накшталт эйфарыі. Было шмат энергіі і надзеі на хуткае вызваленне. Умовы ў камеры таксама былі цалкам ніштаватымі. Я мог закрыць вочы, затым прачнуцца і ўбачыць перадачу з тым, што я хацеў. Было вельмі прыемна. Адчуваў тады вялікую хвалю салідарнасці.

Першыя лісты пачалі прыходзіць праз месяц пасля затрымання. Мне практычна адразу пачалі пісаць нават незнаёмыя людзі. Шмат прыходзіла вестачак і з майго роднага Брэста.

Асабліва моцна запомніўся ліст адной дзяўчыны. Яна пісала, што сачыла за маёй творчасцю (Сяргей здымаў відэа на YouTube-канал. – Рэд.) яшчэ ў 9-м класе. Па яе словах, мае відэа дапамаглі ёй па-новаму зірнуць на Беларусь і пачаць яе любіць. Ролікі матывавалі, каб паступіць на юрыдычны факультэт. Чытаць пра гэта было вельмі натхняльна.

Яшчэ ў мяне завязалася перапіска з адной жанчынай з Брэста. Мы абмяркоўвалі любімыя мясціны, дзяліліся ўспамінамі. Мы з ёй былі прыкладна аднаго ўзросту, таму тэм для размовы было дастаткова. Яна потым яшчэ перадавала мне кнігі і дапамагала па магчымасці маёй сям’і.

У другой палове майго тэрміну мой настрой змяніўся. Стала зразумела, што раней мяне не выпусцяць, стала больш рэпрэсій, пачалі адпраўляць у ШІЗА. Праз нейкі час перасталі перадаваць лісты.

На кіраўніцтва турмы я не злаваўся. Яны ворагі, якім загады аддаюць людзі зверху. Што з іх узяць. Хутчэй, было крыўдна за сувязі з людзьмі на волі, якія раптам рэзка абарваліся. Не скажу, што мяне гэта моцна падкасіла, але маральны стан стаў прыкметна горшым.

Пасля выхаду на волю я адказаў усім, хто калі-небудзь пісаў мне лісты. Магчыма, прапусціў нейкія паштоўкі: іх было зашмат. Для мяне было важна паказаць, што я таксама не забыўся на людзей. Як і яны памяталі пра мяне ўвесь гэты час.

А здесь CityDog.io собрал несколько способов, как прямо сейчас можно помочь политзаключенным. Кроме того, в рубрике Grassroots мы регулярно пишем о политзаключенных – и рассказываем, как их поддержать.

 

Перепечатка материалов CityDog.io возможна только с письменного разрешения редакции. Подробности здесь.

Фото:

поделиться