Вместе с Samsung Galaxy S20 Ultra мы создаем проект «Фото-арт» о современных белорусских фотографах. В этот раз поговорили с Лесей Пчелкой – о новой серии (ее, кстати, еще никто не видел!), архивных снимках и о книгах фотографий, которые пока никак не получается издать.
Краткое содержание:
- О новой серии: «Ездила по составленным маршрутам и искала кресты»
- Про фотоконкурсы: «Для меня это единственный способ мотивировать себя завершить начатое»
- Про новые книги VEHA: «Нет денег. Это грустно»
- Почему в Беларуси никто не покупает искусство: «Не востребовано у нас особо это дело»
Леся Пчелка
Художница, фотографка, менеджерка культурных проектов. Основательница и арт-директорка социокультурной инициативы VEHA («ВЕХА»), которая работает с белорусской архивной фотографией. Член союза фотографов Беларуси, стипендиатка Gaude Polonia («Гауде Полония»).
– Вообще, мне кажется, как фотографку меня мало кто воспринимает, – с ходу признается Леся.
– Почему вы так думаете?
– Может, потому что это мое первое интервью на тему фотографии (смеется).
И действительно: в первую очередь Лесю Пчелку знают как основательницу проекта VEHA (помните, мы о нем писали?). Вместе со своей командой она изучает семейные архивы белорусов, оценивает их визуальную составляющую, особенности фотографирования. Это позволяет не только сохранить историю страны, но и по кусочкам собрать картину происходящего в течение нескольких веков.
На основе собранного материала была выпущена фотокнига «Найлепшы бок», еще два тома готовы к изданию. И это не считая того, что проект помог многим белорусам составить собственные семейные книги.
Но задолго до того, как основать VEHA, Леся сама увлеклась фотографией: снимала все, что происходило вокруг. А сейчас ее главными «героями» все чаще становятся ритуалы и ритуальные объекты. Именно им и посвящена новая серия – о ней Леся впервые рассказывает в нашем интервью.
Из новой серии «Придорожные знаки».
О новой серии: «Ездила по составленным маршрутам и искала кресты»
С Лесей мы договорились встретиться в ZOOM. В домашней обстановке, когда ничего лишнего не отвлекает, разговор складывается как бы сам собой.
– Леся, ваша новая серия называется «Придорожные знаки». О чем она?
– В ней я запечатлела такие артефакты прошлого, как придорожные кресты. Но я старалась посмотреть на них немного с другой стороны – как на галерейные арт-объекты. Хотела выхватить их из той реальности, в которой они находятся, и показать в другой форме – только эстетической, без эмоционального исторического и этнографического окраса.
Думаю, все серии, которые я снимала раньше, так или иначе связаны между собой и идут в определенном порядке, влияя на меня и на то, что я выбираю для фотографирования.
– Но это немного мрачная тема, нет? Почему вы остановились именно на ней?
– Я бы не сказала, что это мрачная тема. Как раз такие объекты из прошлого, которые связаны с религией или этнографией, мы воспринимаем через эмоциональный окрас своего опыта, через те знания, которые получили в течение жизни. И у всех они совершенно разные.
Из новой серии «Придорожные знаки».
– Что привело вас к «Придорожным знакам»?
– Думаю, серия с крестами так или иначе связана с коллекционированием артефактов прошлого и опытом последних трех лет моей работы в проекте VEHA.
Во время работы над «Придорожными знаками» я просматривала немало литературы, в том числе книги Михаила Романюка (известный белорусский искусствовед, художник и этнограф. – Ред.), где сняты кресты во время экспедиций в 1990-е годы. Затем выстраивала маршруты своих личных экспедиций – они были полностью основаны на маршрутах, во время которых были сняты фотографии из книги.
Так выглядел маршрут первой экспедиции Леси.
– То есть вы целенаправленно ехали снимать определенные кресты?
– Да, выбор локаций был неслучайным: когда составляла эти маршруты, думала, что, возможно, найду там такие же деревянные крыжы с рушниками, как в книге Романюка. Но нет, я их не нашла – новые кресты оказались совершенно другими: железные, с наклеенными фото и разноцветными лентами. Это уже совершенно другие объекты, отличные от тех, которые запечатлены в таких старых и важных книгах.
Когда я только начинала искать те кресты, до конца не знала, что я там найду, и не совсем понимала, как мне их снимать, как вообще будет выглядеть в конечном итоге серия. Но уже после первой экспедиции я точно поняла, как все должно быть.
Для меня важно то, как я сама воспринимаю эти объекты, и то, как я смотрю на них с позиции сегодня. Мне кажется, они являются важной частью нашей культуры, и она может быть массовой, популярной: круто сохранять, продвигать и показывать ее с новой стороны. Не только вот эти морщинистые бабушки, но и другие яркие образы.
А это ее второй маршрут.
– Не расстроились, когда нашли в этих экспедициях не то, что ожидали?
– Вообще, когда ты начинаешь работать с историей, там сплошное разочарование, потому что у нас она очень вычищенная. Это касается даже рассказов о родных, о семье. В исторических учебниках – та же ситуация: князья, победы, замки. А потом начинаешь копать глубже, видишь разные стороны интерпретации истории – и почти всегда это разочаровывает.
Но это же почти всегда дает и возможность смотреть и открывать что-то новое. Я считаю, что в нашей культуре огромное количество крутых вещей, которые можно было бы сейчас вывести на поверхность, показать людям и популяризировать.
– А у местных жителей во время экспедиций собирали истории про эти кресты?
– Это такой этнографический подход: собирать истории, записывать. Но, к сожалению (или не к сожалению), меня это не очень интересует. Меня больше интересует другая сторона – осмысление своего опыта.
Я вообще снимаю серии достаточно медленно: мне нужно время и концентрация на отдельных их частях. Невозможно взять сразу всю картину: снимать кресты, еще параллельно спрашивать о них кого-то, документировать. Поэтому нет, я этого не делала. Но конкретно в этой серии это и не важно.
Кстати, этот проект я еще нигде не показывала – только отправила снимки на конкурс «Прафота» (премия проектной фотографии и цифрового сторителлинга для белорусских фотографов. – Ред.), и они уже попали в лонг-лист. Я довольна тем, что получилось. После достаточно большого промежутка, когда я не работала с собственными фотографиями, мне было суперинтересно снять что-то новое.
Мне кажется, для фотографов важно сделать паузу, посмотреть, что есть твоя история, с чем ты работаешь, что для тебя имеет значение. Не нужно пытаться фотографировать, начитавшись блогов или журналов, придумывать себе тему искусственно и ехать ее снимать.
Важно делать то, что важно лично для тебя, – только тогда все получается круто.
Про фотоконкурсы: «Для меня это единственный способ мотивировать себя завершить начатое»
– Кстати, о «Прафота». В 2017 году ваши работы вошли в шорт-лист, но не стали победителями. Что это были за работы? Они сильно отличаются от тех, которые вы отправили на конкурс в этом году?
– В то время я снимала что-то вроде визуального дневника. Фотографии были сделаны на пленочную камеру: просто сюжеты из повседневности, которые меня окружают. Есть такой фотограф Уильям Эглстон, который на меня и повлиял в тот момент. Он снимал сюжеты из американской действительности, очень простые.
Мне казалось, что постановочные портреты или что-то такое пышное уже не приносят ничего: просто достаточно сделать хороший кадр. Мне же хотелось не передвигать стулья, а снимать те предметы, которые случайным образом лежат в эту минуту. Это красиво, хотя, может, и не так понятно большой аудитории, как портреты.
Не могу сказать, что в той серии, которую я отправила на конкурс в 2017 году, были снимки, которыми я особенно довольна, – все это воспринималось именно как серия. Была даже важна не она сама, а опыт: носить везде с собой камеру и снимать свой визуальный дневник.
Когда снимков собралось достаточно, я поехала к своему отцу, который тоже фотографировал, как и многие люди в 80-х. У него большое количество пленок: я просмотрела их и увидела сюжеты, подобные тем, что делала сама. Это не классические композиции и не репортажные снимки – это какая-то другая фотография.
Мне показалось, что будет интересно соединить его дневник с моим, поиграть со временем. Я отправила на «Прафота» два письма с подборками фотографий как раз из этой серии – «Меня здесь нет». Как раз она послужила, наверное, отправной точкой моей дальнейшей работы над проектом VEHA.
Из серии «Меня здесь нет». Фотографии были сделаны в 2015–2016 годах.
Мне вообще кажется, что в Беларуси не хватает площадок, конкурсов, мероприятий, где люди показывали бы свои проекты. Поэтому очень круто, что есть «Прафота» и другие подобные ивенты. Например, для меня это единственный способ мотивировать себя оформить фотографии в серию и завершить начатое.
А в этот раз на «Прафота» я отправила только новую серию с крестами, снятую уже на цифровую камеру.
– А в международных конкурсах участвовали?
– Я вообще нечасто подаю куда-то свои работы – на самом деле не очень умею это делать: искать информацию, оформлять серии. Но однажды я отправила свои фотографии на конкурс для выставки MEMORY LANDS («МЕМОРИ ЛЭНДС») в рамках итальянского фестиваля B#SIDE WAR («Б#САЙД ВОР»). Как раз в тот год я вместе со своей коллежанкой Василисой Поляниной сняла видео на основе архивной фотографии, сделанной во время оккупации Минска.
Дело в том, что в Дроздах находился концлагерь под открытым небом: людей просто распределяли за заборчики и затем определяли, что с ними делать дальше. Там было убито огромное количество военнослужащих и местных жителей, многие до сих пор в этой земле лежат (язык не поворачивается сказать «похоронены»).
Сейчас на этом месте высаживают картошку, а в память о тех событиях установлен один небольшой камень. Когда я узнала об этом, была в шоке. Представьте, вы видите борозды в поле с табличками «Братская могила».
Мы решили снять там перформанс: устанавливали кресты, поливали их водой, как будто тоже высаживаем какую-то культуру, – чтобы напомнить, что здесь, вообще-то, люди находятся. Это видео я и послала на итальянский конкурс. Правда, оказалось, что это исключительно фотоконкурс и видео туда не берут.
Но организаторы посмотрели ролик, сказали, что все получилось очень круто, и все-таки взяли его. Получилось даже поучаствовать в выставке, нашу работу разместили на сайте – видео хорошо приняли.
– Но, насколько я знаю, у вас были персональные выставке в Польше, Чехии. Сложно ли организовать выставку в Европе?
– Я сама никогда свои выставки не организовывала – меня всегда приглашали. Например, такие мероприятия в Польше проходили в рамках стипендии Gaude Polonia – это возможность полгода работать исключительно на свой проект.
Все остальные мои выставки были организованы по прямым приглашениям, когда тебе пишут и просят принять участие в конкретной теме или предоставить работы для какой-то серии. Вообще это не очень сложно, но, конечно, нужно активно работать, чтобы тебя заметили.
В Беларуси моя последняя выставка была в 2019 году, и тогда я решила, что хватит работать в галереях, пора выходить в пространство города. Были даже какие-то наброски, идеи. А потом – хоп! – и коронавирус. Галереи и музеи закрыты – и уже выбирать не приходится: выходишь и работаешь в публичном пространстве.
Эту панораму мы сняли на камеру Galaxy S20 Ultra.
Про новые книги VEHA: «Нет денег. Это грустно»
– И что это за идеи?
– Боюсь, что если я сейчас расскажу, то в итоге ничего не сделаю (смеется). Да и дело в том, что все зависит не от меня одной: нужно искать финансирование, гранты или что-то, что поможет реализовать эти проекты.
VEHA, например, никто не финансирует – есть небольшой доход от курсов, которые мы сейчас тоже не проводим. Поэтому какие-то глобальные планы – это не про нас. К тому же мы столкнулись с тем, что две заготовленные книги не получается уже полгода издать, потому что не можем оформить краудкампанию.
В 2018 году вышла книга «Найлепшы бок», а два новых тома – про свадьбы и похороны в архивных фотографиях – повисли в воздухе. Ситуация с коронавирусом, девальвация: мы не понимаем, как нам правильно рассчитать цену книги, какую сумму поставить для предзаказов. А тут еще выборы…
Реальность такова, что денежный вопрос и то, как поддерживается искусство в Беларуси, не позволяют завершить даже те проекты, которые есть, не говоря о новых. Поэтому с двумя книгами VEHA у нас сейчас довольно грустная ситуация: мы стрессуем, ребята из команды на грани выгорания, потому что просто нет возможности двигаться дальше.
Хотя все уже давно готово к изданию – мы даже начали работать над записью подкастов к ним. Но поставить точку в этом проекте пока не можем. Нет денег, чтобы напечатать даже минимальный тираж: нужно или собрать предзаказы через краудкампанию (что сейчас невозможно), или искать спонсоров (но никто из нас этого не умеет делать). Это грустно.
Надеюсь, что-нибудь изменится в Беларуси в сфере культуры, ведь это важно: есть много художников, фотографов, людей с активной позицией, которые много лет занимаются в направлении сохранения культуры и просто уезжают отсюда из-за невозможности реализоваться.
– Можете рассказать немного об этих новых книгах?
– Первая книга проекта VEHA – «Найлепшы бок» – рассказывает про традицию фотографирования на фоне тканых дываноў. Это про презентацию себя с лучшей стороны. Там собраны снимки, сделанные в межвоенное время.
Дело в том, что белорусская фотография довольно молодая – ей всего 100–150 лет. И в конце XIX – начале XX века, чтобы сфотографироваться, нужно было ехать в специальные фотостудии, которые располагались в городах. Это было очень дорого, поэтому такую роскошь могли себе позволить только люди привилегированного класса.
А «Найлепшы бок» – это про фотографию простых людей, про имитированные фотостудии в деревнях, когда фотограф приезжал и снимал местных жителей. В такой «студии» вешали ковер вместо фона, но главными героями снимков были простые люди: видно, что у них на одежде разные пуговицы, кто-то босиком стоит в заднем ряду, чтобы этого не было видно.
Мне кажется, это прекрасная традиция – возможно, даже в чем-то показательная для белорусов. Было интересно собрать все в книгу и показать разные параллели из разных архивов.
Книга «Дзявочы вечар» воссоздает ретроспективу свадебного обряда за весь XX век: как выглядели невесты, какой сама по себе фотография была и как она трансформировалась со временем. Мы выбрали такую тему, потому что свадьбы – один из самых частых сюжетов в семейных архивах: это важное событие в жизни человека, и его важно было задокументировать.
Но нам показалось, что одной книги будет недостаточно, поэтому решили взять другую веху событий, такую же важную, как и свадьбы, – ритуал смерти. Это две точки сборки семьи, и такие фотографии из семейных архивов прошлого самые важные.
Поэтому и задумали второй том «Апошні фотаздымак», чтобы окончательно поставить точку в работе над самыми частыми сюжетами в архивной фотографии Беларуси.
Сейчас фотографии этих двух коллекций можно увидеть на сайте.
– Какое влияние оказали архивные снимки на вас как фотографку?
– Больше Родину любить стала. Понимаете, у нас очень бедная визуальная среда: сложно все время любить лес. Нужно искать какие-то другие, новые образы – и именно в архивах я их и нашла, именно они помогли мне еще больше полюбить страну, окружение.
Архивы дают то, чего мы не видим: эта красота постоянно разрушается у нас ужасными каменными застройками.
Уничтожается красивая архитектура, отсутствуют свои музейные коллекции, а привоз выставок – это редкие события. Но в архивах эту красоту можно найти: там есть вдохновение, и там же можно найти новые формы представления старого.
Почему в Беларуси никто не покупает искусство: «У нас не особо востребовано это дело»
– Поясните, что значит «новые формы»?
– Например, я пробовала работать над трансформацией фотографии – это можно увидеть в серии работ «Девичья фамилия», которую изначально я делала для выставки в Бресте. Ее кураторка Лиза Михальчук пригласила художниц поразмышлять на тему материнского опыта в прошлом. А я, на тот момент уже работая с VEHA, хотела обратить внимание на исчезновение фамилий женщин.
Эта потеря фамилий мне видится достаточно травматичной традицией: человек рождается, живет и формируется с определенным именем, а потом его называют по-другому. Но это так укрепилось в нашем культурном понимании, что уже не кажется странным.
Я решила взять за основу своей серии этот факт и фотографии всех женщин из своего семейного архива. Распечатала снимки на специальной ткани, похожей на фотобумагу, и вышила на них крестиком добрачные фамилии своих родственниц.
Затем из получившихся фотографий выстроила древо: чем выше поднимались ветки, тем больше фамилии женщин оставались неизвестными – на этих снимках я просто вышивала крестик.
Из серии «Девичья фамилия».
Позже этот проект я трансформировала в воркшоп, который проводила в Польше: вместе с местным сообществом мы отсканировали фотографии участниц, печатали на больших кусках специальной бумаги и вышивали их фамилии. Это был очень интересный процесс: мы садились в круг, говорили об истории женщины в целом, об истории женщин наших семей, о том, как менялись фамилии.
Да, это тоже работа с фотографиями, здесь я тоже могу назвать себя фотографкой, ведь сама по себе фотография уже вышла за пределы тех правил и норм, когда ты просто снимаешь действительность. Ты можешь сесть с людьми, отсканировав их архивы и возвращаясь в те утерянные женские практики вышивания, которые уже многие не воспринимают, – и говорить об истории. Мне кажется, за такими формами визуального языка будущее.
– Это можно назвать вашим стилем?
Это фото снято на камеру Galaxy S20 Ultra.
– Ой, мне кажется, у меня его точно нет (смеется). То, что объединяет мои проекты и серии, – это активное включение сообщества в художественные процессы, работа с темой истории повседневности, невидимой истории – для меня это важно на данный момент.
– Ну а заработать на той фотографии, которую вы делаете, в Беларуси возможно? Ведь она, мне кажется, совершенно не коммерческая.
– В Беларуси с искусством все плохо. Поэтому приходится зарабатывать другими способами и параллельно заниматься творчеством, потому что просто не можешь этого не делать. Думаю, многие люди из сферы искусства в Беларуси по такому принципу и живут. Не востребовано у нас особо это дело.
Кстати, недавно в Facebook появилась группа, в которой белорусские художники и фотографы публикуют свои работы. Ценники на них невысокие, иначе никто ничего бы не продал, – но и это тоже неплохо. Я тоже выставляла работы – и именно в этом сообществе мне удалось первый раз продать свою фотографию. Покупателем стал Якоб Рачак – директор Института имени Гете в Минске.
Из серии «Девичья фамилия».
– А как вообще художники и фотографы формируют цены на свои работы?
– Совершенно не разбираюсь в ценовой политике. Могу предположить, что цена будет зависеть от того, сколько времени художник потратил на работу, от стоимости материалов, и, конечно, имя мастера тоже играет не последнюю роль в этом вопросе.
В Европе цены на искусство высокие, но в Беларуси другая ситуация: тут чаще в интерьер покупают что-то вроде «Две орхидеи» из гипермаркета. Надеюсь, это когда-нибудь изменится.
Лично я в цену своей работы закладывала стоимость багета и чуть-чуть сверху (смеется).
Перепечатка материалов CityDog.by возможна только с письменного разрешения редакции. Подробности здесь.
Фото: Вика Мехович для CityDog.by, архив героини.
ООО «Самсунг Электроникс Рус Компани», ИНН 7703608910
