Новаторы. Этот великий художник из Минска покорил весь мир – и вы про него вряд ли что-то знаете

Вместе с Samsung мы делаем проект «Новаторы» – как минчане встряхивают представление обывателей о норме. Сегодня – рассказ о человеке, чьи работы выставляют по всему миру – от музея Помпиду в Париже до музея Ван Аабе в Эйндховене.

Он плохо помнил ту ночь. Действительно ли в траншею рядом с ним попал снаряд или кто-то из солдат, как говорили выжившие, выронил ручную гранату? Никто из тех, кто в полевом лазарете спасал жизнь молодому подпоручику, не говорил об этом.

Весной 1916 года на поле сражения возле местечка Першаи минчанин, офицер Владислав Стреминский почти погиб. Всего в 22 года он потерял ногу, часть левой руки, почти лишился зрения. Спустя годы, воскресший из пекла, он признается: это была не самая кровавая его битва.

Родился в районе нынешнего «Динамо»

В один из теплых осенних дней 1893 года в доме номер 21 на Нижней Ляховке (там, где сейчас лицей БГУ) в семье офицера Максимилиана Бенедикта Стреминского и Евы Розалии Олехнович на свет появился долгожданный сын Владислав. Наследника крестили в костеле на Золотой Горке, где семью годами ранее венчались родители. Семья вела размеренную и обеспеченную жизнь, и юный Владек рос счастливым и любимым ребенком.

Спустя десятилетия Владислав Стреминский будет рассказывать дочери Нике про прекрасный сад, в котором прошло его детство. Но ни показать сад дочери, ни вернуться в него Стреминскому не было суждено.

Владек рос послушным сыном, а отец не видел иного будущего для сына, кроме как продолжателя военной династии. В возрасте 11 лет Владек простился с родителями, сестрой и братом и отправился в кадетское училище имени Александра II в Москве. В Минск он больше никогда не вернется.

В обучении Владек был успешен и последователен, твердо шел к цели: окончил это и продолжил обучение в Николаевском инженерном училище в Санкт-Петербурге. Потом молодой инженерный подпоручик Стреминский был направлен в Подляшье, в одну из важнейших стратегических фортификаций региона – крепость Осовец.

Удача мертвеца: желтые тела неживых людей

Первая мировая война пришла в Осовец огненным шквалом. Офицеры и солдаты крепости продержались в осаде полгода, вопреки самым смелым ожиданиям и надеждам. Юный сапер Стреминский оказался в настоящем аду под постоянными усиленными атаками немецких войск.

«Страшен был вид крепости, вся крепость была окутана дымом, сквозь который то в одном, то в другом месте вырывались огромные огненные языки от взрывов снарядов», – писала европейская пресса про осаду Осовца. Подпоручик Стреминский тогда впервые обратил внимание на то, какой необычный, неестественный желтый цвет приобретает тело мертвого человека. Эту деталь он запомнил навсегда и позже применял в своих работах.

Ночью 24 июля 1915 года немецкая армия осаждала Осовец и применила хлор. Несколько рот крепости почти мгновенно потеряли до 50% состава. Но вопреки ожиданиям немецкой стороны защитники крепости предприняли отчаянную контратаку, которая впоследствии была названа «Атака мертвецов». Бойцы с сильнейшими химическими ожогами шли в рукопашную, обмотав лица тряпьем. Кашель, который буквально разрывал легкие, пропитывал самодельные маски кровью насквозь.

После смертельного ранения подпоручика командование контратакующими перешло Владиславу Стреминскому. Атака немцев была отбита, и уже на следующее утро ему присваивают Георгиевское оружие (эквивалент награды «За храбрость»).

Позже роту Стреминского переформировали и отправили на позиции под Першаями (сейчас это Воложинский район). Вырваться из полугодичного ада в Осовце живым было чудом. Но в ночь с 6 на 7 мая 1916 года во время минометного обстрела подпоручик Стреминский получил сильнейшее ранение. Все, что могут сделать врачи военно-полевого госпиталя для спасения его жизни, – ампутировать ногу и левую руку. В тяжелейшем состоянии почти ослепший 22-летний офицер эвакуирован в Москву.

Оказывается, Стреминский – ученик Малевича

Осенью 1917-го в Москве было промозгло и сыро, но Владислав Стреминский не замечал, казалось, ничего. Его до сих пор мучили фантомные боли, поэтому он не мог носить протез и передвигался только на костылях. Зрение восстановилось лишь частично.

В столице бывшей империи никому не было дела до молодого инвалида, поэтому Владислав нашел себе развлечение – часами рассматривал картины в галереях и музеях революционной Москвы.

Новый порядок обещал равные возможности для всех, поэтому Стреминский поступил в Московский институт имени Строганова, который недавно стал частью новообразованных Государственных всесоюзных художественных мастерских.

Здесь он стал ассистентом Казимира Малевича и на удивление за считанные месяцы завоевал славу авангардиста. Тем приятнее было встретить среди новых лиц и знакомств юную Катажину Кобро. После ранения именно эта приятная девушка, которая была сестрой милосердия, заботилась о Стреминском в госпитале. Дочь богатого судовладельца немца Николуса фон Кобро и русской Евгении Розановой из Риги показывала искалеченному солдату свои рисунки, а он рассказывал ей о детстве в доме на берегу Свислочи вблизи парка. Многие современники Стреминского вспоминали, что именно Кобро, которая после войны посвятила себя изучению скульптуры, приобщила его к миру высокого искусства.

Катажина Кобро в детстве и юности.

Малевич уехал из Москвы в Витебск, а его верный последователь и ученик Стреминский на время вернулся к родне в родной Минск и даже успел оформить столицу Литовско-Белорусской республики к годовщине Красной армии – соорудил из фанеры и листа металла памятник красноармейцу. 

А потом Владислав отправился в Смоленск, чтобы там продвигать идеи авангардизма по примеру мастера. Кобро поехала за ним. Советская власть относилась к авангардистам как к своим, но длилось это недолго: после поражения красных под Варшавой настроения новой власти меняются. Ленин публично критикует авангардизм, и многие понимают намек – переключаются на более безопасные, реалистичные стили.

Но только не Стреминский. Переживший «Атаку мертвецов» не привык отступать. Он публично и громко хвалит работы жены, которая подвергалась жесткой критике за излишний авангардизм. Терпеть такое было невозможно – Стреминский и Кобро решают бежать в «панскую Польшу».

Архитектоническая композиция (1928).

За что его жену обзывали в Вильне

Через границу Стреминский с женой переходил ночью. Проводник обещал, что семья выберется из РСФСР целой и невредимой. Залог тому – все семейные драгоценности, которые были у Катажины. В кромешной тьме известная скульптор и одноногий авангардист перебирались по болотам, таясь от советских пограничников.

Проводник не обманул: им действительно удалось сбежать из Советской России, но на территории Польши их задержал патруль. Несколько недель Кобро и Стреминского держат в тюрьме как предполагаемых шпионов, но отпускают.

Владислав Стреминский и Катажина Кобро в разные годы.

К тому времени родители Владислава Стреминского перебираются из советского Минска в польскую Вильню, и художник с женой останавливаются у них. Встречу нельзя назвать теплой: инвалид-художник с молодой русской женой был не похож на подающего надежду юношу, которого когда-то гордые родители отправляли на обучение в кадетский  корпус.

А Владислав чувствовал себя в Вильне свободным, почти как в родном Минске. Правда, Катажина Кобро позже вспоминала, что за русскую речь она не единожды слышала в свой адрес презрительное «кацапка» на улицах Старого города.

Париж, куда уехал Малевич, так и не случился в жизни творческой семьи, но, похоже, Стреминскому это и не было нужно. Владислав быстро стал знаковой фигурой в местной творческой среде, успешно работал в Вилейке, где жил его брат. Но пара решила-таки уехать – для начала в Варшаву. Тут Стреминский и разрабатывает новое течение в авангардизме – унизм.

Почему Стреминский стал суперпопулярным

Унизм – новое ответвление авангардизма, которое придумал именно Стреминский. Суть унизма в том, чтобы воздействовать на зрителя не через простой объект, изображенный на картине, а через цвета, формы, их сочетания.

По замыслу Стреминского, текстура, цвет, границы должны быть органично связаны. Так, последние его работы были одноцветными,  только благодаря текстуре полотна они воспринимаются как изображение.

В последние годы художник был увлечен такой аллегорической художественной формой, как послеобразы (powidoki) – абрисы предметов, которые остаются после того, как взглянуть на солнце. 

Унизм.

Рождение семьи – конец брака

«Ребенок был чем-то отравлен, – писала Катажина Кобро о новорожденной дочери Нике. – Страдал и страдал. Три месяца его болезни и мои постоянные невысыпания привели меня в полное истощение. Мой ребенок не имел младенчества. До второго года жизни постоянно кричал. Лекарства не помогали. Изредка друзья посещали наш дом. Бывали только на кухне. Если разговаривали, то ребенок просыпался. Никто, кроме меня, не мог усыпить его. Нужно было танцевать в ритм песни, чтобы дитя дремало. И это был кошмар, и это был ужас».

С появлением ребенка Кобро забыла про скульптуру, но Владислав Стреминский не оставлял авангардизм. Из Лодзи семья бежала от Второй мировой войны в Вилейку, где все вместе ютились на кухне в доме брата. Владислав преподавал в гимназии. Здесь же он создал первый из своих военных циклов «Западная Беларусь» и даже украсил город к Первому мая.

Картины из цикла «Моим друзьям евреям», созданные в Вилейке. Там он преподавал в школе им.Сенкевича (здание школы до сих пор на месте).

Семья жила бедно, но все же, пользуясь немецким происхождением Кобро, перебралась обратно в оккупированную Лодзь в надежде уберечься от военных действий.

Владислав преподавал в Высшей художественной школе.

Но брак разваливался на глазах: нищета, голод, болезненность дочки и постоянные конфликты делали свое дело. Чтобы обогреться и приготовить еду, Катажина жгла в печке свои скульптуры.

Отношения супругов рухнули в тот момент, когда Кобро втайне от мужа-католика покрестила дочь в православие. После этого дом был наполнен холодной ненавистью и даже драками, вспоминала много лет спустя Ника.

В 1947 году суд передал опеку над дочерью Катажине Кобро, а в 1951-м она умерла от рака шейки матки. Дочь Ника из-за крайне бедственного финансового положения отца отправляется в детский дом.

Катажина Кобро с дочкой Никой.

Последние дни гения

Вместе с крахом семьи разрушилась и карьера Владислава Стреминского. Освобожденная Советами Польша вынуждена была жить по правилам победителей. В искусстве царил соцреализм, и авангардист Стреминский потерял все. В 1950 году его лишили права преподавания, несмотря на то что студенты едва ли не молились на него.

Постепенно Владислав лишился последних средств к существованию. Его выставки в буквальном смысле громили представители новой власти, а работы уничтожали.

«Морской пейзаж» (1934).

Каждой новой комиссии он упорно говорил, что не откажется от идей авангардизма. Но одиночная «Атака мертвеца» оказывается полностью смята советской идеологической машиной. Верный своим идеалам, он полностью лишился средств к существованию и не мог купить себе даже краски. Инвалид без руки и ноги пытался заработать на жизнь чернорабочим.

26 декабря 1952 года пан Владислав умер от туберкулеза в больнице Лодзи. В этом же городе его похоронили. Имя Стреминского долгие годы было предано забвению. Только в последние несколько десятилетий в Польше заговорили про его гений: сегодня его имя носит Академия изобразительных искусств в Лодзи. Основная часть его коллекции находится в том же городе, в музее современного искусства, который сам же Стреминский и основал.

Свой последний фильм «Послеобразы» великий Анджей Вайда снял по биографии минчанина-униста. Про которого на родине практически никто не вспоминает.

Благодарим Анну Карпенко за помощь в создании материала.

 

РУБРИКУ «НОВАТОРЫ» МЫ СОЗДАЕМ ВМЕСТЕ С КОМПАНИЕЙ SAMSUNG ELECTRONICS*.

Кликните, чтобы подписаться на новости Samsung Беларусь.

Перепечатка материалов CityDog.by возможна только с письменного разрешения редакции. Подробности здесь.

Фото: CityDog.by.

*ООО «Самсунг Электроникс Рус Компани», ИНН 7703608910