В 2022 году Маша (имя изменено по просьбе героини) перенесла две сложные операции – по удалению кист и аборт. Девушка сама написала нам на редакционную почту с желанием поделиться своей историей – о неправильных диагнозах, гормональном лечении, халатном отношении врачей и восстановлении.
Маше 30 лет, у нее высшее медицинское образование (она провизор), муж и любимая собака. В разговоре девушка призналась, что сейчас сложно сказать, сильно ли она хотела детей до случившегося: «Скорее нет, чем да». Но лечение, через которое пришлось пройти Маше, все изменило:
– От момента как я узнала, что у меня кисты, до операции прошло 5 месяцев. За это время я столкнулась с разными мнениями врачей: кто-то грозился вырезать оба яичника, кто-то сказал, что кист вообще нет, пару раз мне сказали, что ни один хирург страны за меня не возьмется, чтобы еще и детородные функции сохранить. После этого я и задумалась, что могу потерять возможность стать мамой.
Как Маша узнала о том, что ей нужно удалять кисты: «И тут началось мое первое знакомство с адом»
В силу медицинского образования Маша всегда внимательно относилась к своему здоровью, обследования у гинеколога проходила где-то раз в полгода. Но о своей первой проблеме она узнала совсем от другого специалиста.
Осенью 2021-го Машу стали беспокоить боли, очень напоминающие те, что бывают при выходе камней из почек. Раньше она уже сталкивалась с этим: пару лет назад у нее были небольшие камни, песок. Поэтому девушка пошла по стандартному кругу специалистов. Все результаты – в пределах нормы ее организма. Вишенкой на торте всех обследований стало УЗИ органов малого таза.
– Я поехала в частный медцентр вечером после работы. Все проходило как обычно – и тут врач говорит: «Все хорошо. А про кисты свои вы уже, наверно, знаете».
Какие кисты? «Вы что? У вас кисты на обоих яичниках 5-6 см. Обратитесь к гинекологу на пятый день цикла, чтобы точно проверить их наличие и размер».
Я вышла из кабинета в шоке. Вызвала такси и 20 минут в нем плакала: такой размер кист значит только одно – операция. И тут началось мое первое знакомство с адом и эндометриоидными кистами.
Я начала искать врачей и знакомых девушек с похожими проблемами. Только среди моего самого близкого круга подруг уже знала двух, а дальше число подобных случаев лишь росло. Всем девушкам было от 27 до 33 лет. Мне кажется, мы можем быть бесконечно молоды душой и отрицать необходимость материнства, но с природой очень тяжело спорить. Я думаю, женский организм нуждается кого-то – или в противном случае что-то – растить.
Когда повторное УЗИ подтвердило наличие кист и их размеры, я была в замешательстве: как так быстро это могло произойти? 4 месяца назад я проходила обследование в этом же центре, и мне сказали, что все хорошо. Врач назначила ждать и наблюдать. В поисках своего доктора, который меня потом оперировал, я сменила четырех специалистов.
Первая операция: «Сигнал о потере моего пульса уже орал на всю палату минуты три»
В конце января 2022-го меня положили в больницу на операцию. С большего все прошло хорошо, но я очень плохо отходила от наркоза, мне болело все. Никто так не умеет мотивировать вас пописать, как медсестра фразой: «Иначе вставим катетер по живому!»
Ночью я собралась с силами и начала вставать в туалет. Но, во-первых, была пристегнута, а во-вторых, на мне стояли датчики. Страх катетера заставил меня снять с себя всё, взять мерный стаканчик и ползти в туалет. Конечно же, сесть я не могла: чуть согнувшись, радостно писала в мерный стакан в туалете. Сигнал о потере моего пульса к моменту, когда пришла медсестра, уже орал на всю палату минуты три.
Ко всему прочему, у меня держалась температура и были боли в животе, в котором стоял дренаж. Наутро меня перевели в обычную палату и продолжали ставить капельницы. Лучше мне не становилось.
На следующий день пришла врач, которая меня оперировала. Я ей сказала, что температура не уходит, – и по ковидному протоколу у меня должны были в очередной раз взять ПЦР-тест. Только благодаря добросовестной медсестре я его сдала – и он оказался положительным. Как потом оказалось, врач, оперирующая меня, тоже ушла на больничный с коронавирусом.
А дальше мне предложили два варианта: ехать в ковидную больницу (не профильную по гинекологии) или домой – на второй день после реанимации. Из меня достали все катетеры для капельниц, вынули трубки из живота с дренажем – и вечером я уже была дома с температурой 39. Но дома на поправку я пошла быстро.
А потом Маша узнала, что беременна: «Я подумала, это идеальное завершение такого тяжелого года»
Через два месяца после удаления кист было принято решение беременеть. Начался новый круг ежемесячных обследований и плохих анализов: после одних из них мне сказали, что у меня аденома гипофиза, – без обследования КТ или МРТ. Все эти новости каждый раз были как выстрел в коленную чашечку: вроде еще живая, но ноги подкашиваются.
Без дополнительных анализов разные врачи назначали разные гормоны, которые между собой не всегда были совместимы. Некоторые мне настолько не подходили, что я однажды наорала на продавца в магазине матом, что совсем мне не свойственно. Эти состояния сопровождались бессонницей, тахикардией, неврозом, у меня началась себорея и гнойные высыпания на теле.
Я решила, что устала и больше так не могу. В июне сделала контрольное УЗИ, чтобы узнать, не вернулись ли кисты, и где-то к июлю окончательно отказалась от приема всех гормональных препаратов. Качество жизни стало гораздо лучше. В августе я уволилась по соглашению сторон из аптеки, мы с мужем улетели на море, а в октябре я одна уехала пожить в Польшу у подруги. Старалась снизить уровень стресса всеми естественными путями без дополнительного лечения.
В конце ноября я узнала, что беременна. Не смогу никакими словами на свете передать, насколько это была долгожданная беременность, всю ту радость, что была во мне. Я подумала, что это идеальное завершение такого тяжелого года.
Первое УЗИ показало, что все хорошо, и у меня была уже первая фотография моего состояния. Через 1,5 недели было назначено второе обследование. Ничего, что могло бы меня смутить или насторожить, не происходило.
Ожидания перед дверью врача были волнующими. Я прошла в кабинет, сложила вещи на табуретку и легла. Когда началась процедура, врач очень долго молча вела осмотр – и по ее сосредоточенному взгляду я поняла, что что-то не так. Пыталась не начинать истерить: нашла какую-то красную точку на потолке и смотрела в нее. Через пару минут, которые тянулись вечность, я все поняла уже без слов. Диагноз – замершая беременность.
Вторая операция: «Ничего тяжелее, чем эти тесты с двумя полосками на пути к мусорке, я не держала в своей жизни»
Моя врач отправила меня на всякий случай еще на контрольное УЗИ в роддом, но там все уже было как в тумане. Я очень сильно сдерживала эмоции и старалась не плакать. В очереди в роддоме вокруг меня были счастливые будущие мамы, кого-то выписывали и встречали с цветами. А у меня тряслись руки так, что, если бы я ела суп ложкой в этот момент, в рот бы никогда не попала.
Врачи уверили меня, что на моем сроке аборт будет медикаментозный.
Дома в ванной комнате у меня лежали два теста с двумя полосками, которым я радовалась каждый день в течение двух недель. Я знала, что должна выбросить их, вернувшись домой: я хочу все забыть, как страшный сон. Ничего тяжелее, чем эти тесты на пути к мусорке, я не держала в своей жизни.
На утро следующего дня я поступила в городскую гинекологию. Меня бегло осмотрели в приемном покое, я тут же сдала анализы – и уже лежала в переполненной болью палате. Через час меня позвали в кабинет для перевязок, из-за сильного стресса я вообще мало понимала, что происходит. Без лишних разговоров мне сунули подписать бумажку, что я согласна на анестезию.
Я не видела врача, не было никаких обсуждений, делать выскабливание или дать мне таблетки. Возможно, это моя вина, что я не задала эти вопросы. Но я хотела только, чтобы это все скорее закончилось. Я онемела от боли и страха. Меня привязали, я уснула.
Открыла глаза от того, что какая-то незнакомая женщина нависла надо мной и гладила по руке со словами: «Не плачь, моя хорошая». А мое лицо было просто залито слезами – и я не могла остановиться. Я записала в тот момент видео, которое смогла первый раз пересмотреть только через несколько недель: на нем чистейшая, самая глубокая на свете боль (исключительно в моей жизни).
«Через пару часов я обнаружила в себе тампон в крови – и тоже сама из себя его доставала»
А дальше начались больничные будни: ни врач, ни медсестра ко мне в этот день не пришли. Я сама попросила девушек в палате снять с себя пузырь со льдом, который на мне оставили (или забыли), чтобы не схватить еще и цистит. Через пару часов я обнаружила в себе тампон в крови – и тоже сама из себя его доставала. Только через пару дней докторка вспомнила про него и с надеждой поинтересовалась, удалила ли я его.
Утром был обход, который морально окончательно меня пробил. Врач была очень недовольна тем, как тяжело со мной было: «У вас, наверное, была очень долгожданная беременность, организм никак не хотел отдавать ничего. Мне пришлось сменить несколько скребков, манипуляция продлилась почти в два раза дольше, чем обычно! Мне было с вами очень тяжело». Очень долгожданная… Каких усилий мне стоило в тот момент холодно на нее смотреть.
Я спросила врача, смогу ли в пятницу выписаться (процедура была проведена в среду). Она мне ответила, что, если выпишусь в пятницу, велика вероятность остаться бесплодной навсегда. Что? Откуда врач взяла эти прогнозы и какое право она имеет такое говорить пациентке, которую день назад почистила от «долгожданной беременности»?
Девушки в палате очень испугались прогнозам для меня и тоже рекомендовали остаться. Но такие угрозы меня не устраивали: я созвонилась со своим лечащим врачом, передала всю информацию – и она поддержала меня. В пятницу я написала заявление, что беру всю ответственность на себя и ухожу. Морально я уползла.
Про восстановление: «Если я хочу плакать – я плачу, пусть даже в метро, маршрутке или просто на улице»
После выписки из больницы мы с мужем уехали в Польшу: можно это считать моим бегством, но мне помогло. Сейчас мне очень тяжело встречаться с людьми, мне не хочется шутить и смеяться, как раньше. Я отказалась от традиции поздравлять подруг с Новым годом и обмениваться подарками – во мне сейчас нет сил на это.
Обычно я остро проживаю все, что со мной случается, но знаете, если я хочу плакать – я плачу, пусть даже в метро, маршрутке или просто на улице. Эти эмоции из меня выходят. Никто не сможет вас поддержать сильнее, чем вы сами. В этот период я нашла самую мощную поддержку сама в себе.
Мне кажется, в таком состоянии я заслуживаю самой большой заботы, и мой муж хорошо справляется с этой функцией, с большим пониманием. А еще у меня есть собака, которая не отходит от меня и готова облизать мое лицо при малейшем намеке на слезы. Наверное, поэтому я и плачу в метро, а не дома.
Ничего нового в моем жизненном укладе не появилось, скорее я пытаюсь вернуться к домашней рутине, чтобы почувствовать нормальность ситуации. У меня нет никакой болезненной реакции на беременных или детей; наоборот, сейчас две мои лучшие подруги ждут ребенка, за них я искренне рада. Обожаю смотреть на их пузатенькие фото.
Мне очень повезло, что у меня есть возможность восстанавливаться так, как мне комфортно, и что все, кто меня окружает, бесконечно меня поддерживают и верят в меня. Если человек доверяет вам самую большую свою боль, не пишите ему, что все будет хорошо, напишите, что вы в него верите и знаете, что он справится. Гораздо легче жить, когда в тебя верит кто-то, кроме твоей собаки.
Перепечатка материалов CityDog.io возможна только с письменного разрешения редакции. Подробности здесь.
Фото: Unsplash.com.
