Таня выросла в обычной минской семье в Чижовке. Девушка жила вместе с бабушкой, которая каждую весну расставляла по поддонникам рассаду помидоров. После пластиковые стаканчики перевозили в теплицы на дачу, куда нужно было ездить несколько раз в неделю, чтобы ухаживать за ростками.
Татьяне Зарецкой до сих пор не нравится тот специфичный запах рассады – она даже выковыривает помидоры из каждого салата. Девушка шутит, что у нее «помидорная» травма. Правда, эти детские впечатления и вдохновили ее сделать собственный стартап Laava Tech, который подарил ей место в европейском рейтинге Forbes «30 до 30».
Детство и юность: «Меня воспитывали точно так же, как всех белорусских девочек»
– Мой папа – химик, а мама – химик и бухгалтер. Меня воспитывали точно так же, как всех белорусских девочек в 2000-е годы: надо прилежно учиться, иначе пойдешь работать дворником. На то, чтобы иметь свое дело, никогда не «затачивали», потому что в семье ни у кого не было своего дела.
Я училась в БГУ на «международных отношениях», но скоро поняла, что изучать эту тему по-русски нет смысла: карьеру так не построишь. Я стала мониторить возможности студенческих стипендий в ЕС и подала несколько заявок. Эстонию рассматривала, так как тут много русскоговорящих людей, а еще жизнь существенно дешевле. В Великобритании общежитие стоит 500–800 евро, в Эстонии это было 160 евро, а питание – примерно как в Беларуси.
Когда я сказала, что хочу учиться за границей, у меня не было большой поддержки. Папа был не против, а мама с бабушкой не особо хотели, чтобы я уезжала. Пока я собирала документы для поступления, мне все говорили: «Куда ты едешь?», «Кому ты там нужна?», «Дома лучше, а там тебя за человека считать не будут». Естественно, все это меня не останавливало.
Хоть я получила стипендию от Таллинского технического университета, когда приехала, сразу начала подрабатывать официанткой. Так смогла покрывать свои расходы сама, а через год подрабатывала в юридической фирме ассистенткой. Итого в месяц у меня уходило примерно 600 евро на проживание.
Я хорошо помню первую лекцию по международному праву. Нам дали домашнее задание: 200 страниц по-английски за три дня. Я пришла в общежитие и расплакалась, потому что половину лекции не поняла: юридический английский – специфический язык. В Минске я хорошо сдала TOEFL, но этого оказалось недостаточно. Правда, через два-три месяца языковой проблемы уже не было.
Стартап и первые большие инвестиции: «Я не умела праздновать свои победы»
В Эстонии система поддержки стартапов очень сильно развита. У нас проводится много конкурсов, хакатонов, программ даже для детей и школьников. Все это содействует тому, чтобы тебе хотелось попробовать сделать что-то свое.
Я пошла на конкурс стартапов STARTERtech в своем университете, чтобы посмотреть, что это. Думала, присоединюсь к какой-нибудь команде, но вдруг решила предложить свой проект. Вспомнила ту рассаду, которая каждый год стояла на моем окне, и представила идею освещения и софта для теплиц. Разработка позволила бы снизить человеческое участие и сэкономить ресурсы.
В итоге мы победили в студенческом конкурсе и в качестве приза полетели в Кремниевую долину.
Первый акселератор, в котором я принимала участие, был в Сан-Франциско в Кремниевой долине и назывался Alchemist Accelerator. За огромным столом посадили 15 команд, и каждому было нужно себя представить.
Я только и слышала: «Я окончил Оксфорд, а я работал главой департамента в Facebook, а я в Google». И ты такая сидишь и понимаешь: я не работала в именитых компаниях, и у меня нет красивого престижного образования за плечами.
В Эстонии нормальная история, когда просто студент Таллинского технического университета начинает свой стартап. В США история немного другая, и там конкуренция выше. Но по итогу это не имеет никакого значения. Я никогда не чувствовала себя ущербной или обделенной. В США развита культура поддержки, все говорят: «Какая ты молодец!» Там, наоборот, проблема – получить критичный фидбек.
В Эстонии все очень жесткие: «Тебе надо сделать вот это, вот это и вот это».
Когда я получила первую серьезную инвестицию, ощущения были не те, что я ожидала. Я так долго ждала решения инвестора и думала, что буду плакать от радости. Когда мы подписали документы, я только чувствовала, как быстрее хочется начать работать. Я понимала ответственность за то, что в меня поверили люди, которым не так уж и нужно было это делать. Хотелось оправдать их ожидания.
Кстати, свои первые победы и инвестиции я никогда не праздновала. Я научилась этому только в прошлом году, потому что мне сказали, что это не очень здоровый подход, если ты вообще не отмечаешь победы. Сейчас мы с командой можем съесть тортик на кухне, или я готовлю небольшие подарки для команды.
Самый запоминающийся питч был в финском городе Оулу, когда я выступала в проруби в феврале. В центре города на берегу Балтийского моря вырезают прорубь и обустраивают ее как сцену. Ты заходишь в воду и питчишь. Лимита по времени нет: говоришь столько, сколько сможешь простоять. В воде было около плюс 5, в воздухе – минус 25.
Я тогда еще работала юристкой в офисе, но все знали, что в свободное время я занимаюсь стартапом. Мои подруги, с которыми я работала, пошли со мной покупать купальник для выступления и говорили: «Зачем ты едешь? Ты ни разу не была в проруби. Там будут натренированные финны». Конечно, питчить в воде в минус 25 – не совсем здоровая идея, но, мне кажется, хорошо отражает всю жизнь фаундеров.
Polar Bear Pitching в Оулу, где Татьяна выступала в проруби.
Из полуфинала я прошла в финал и выиграла 10 000 евро. Никогда не думала, что там у меня получится победить. Я была на сто процентов уверена, что это будет кто-то другой. Для меня лично это было определяющим моментом, так как я поняла, что могу гораздо больше, чем думаю о себе, и тем более больше, чем думают обо мне другие.
Нет, я не заболела после проруби: для участников были организованы сауны. Перед погружением тебе дают инструкцию: с головой не окунаться; если есть проблемы с сердцем или нервной системой, в воду нельзя; если чувствуешь себя плохо, сразу нужно выходить из проруби. Прорубь – это и шоу, и чтобы протестировать, так ли тебе нужен этот стартап.
В Эстонии проходит питч, когда нужно прыгать с парашютом в тандеме и во время падения питчить. Я с парашютом вообще прыгаю, но в этом питче не участвовала, потому что мы не участвуем в конкурсах. Мы уже на другой стадии развития.
Все эти конкурсы и программы – огромная помощь. У меня, например, никогда не было кого-то, кто мог бы просто так дать 20 000, чтобы попробовать. Сейчас я участвую в таких конкурсах ментором, так как понимаю, насколько это важно для начинающих предпринимателей.
Она белоруска или эстонка?
Я считаю себя белоруской, и везде я так и представляюсь. Laava Tech представляется как эстонский стартап, потому что мы зарегистрированы в Эстонии и это страна, которая оказала нам наибольшее количество поддержки.
На всех конференциях указывается место, где базируется стартап. Если ты говоришь, что стартап из Эстонии, то во всем мире это воспринимается как знак качества. Такой же знак качества медленно, но появляется у украинских стартапов.
70% людей в нашей компании – белорусы, и меня очень расстраивает, что сейчас я не могу свободно приехать в Минск. Мне очень хотелось бы, чтобы там, как раньше, была часть команды. Кроме белорусов, у нас работают люди из Финляндии, Турции, Индии. Мы изначально против предрассудков о национальности, гендере, вероисповедании. Это же прописано в правилах фирмы.
Я замечаю, как язык, на котором я думаю, влияет на мою логику. На русском я более эмоциональная, могу сидеть и ругаться матом в голове, но на английском буду абсолютно спокойна. Так что, если у людей в бэкграунде разные языки, я понимаю, что это точно так же влияет на их вклад в общее дело. Кто-то более спокойный, кто-то энергичный – все это складывается в идеальную комбинацию.
Быть женщиной во главе стартапа сложно, потому что у многих в голове остались старые схемы, как женщина может добиться успеха. Но я уже давно переросла стадию, когда мне хотелось всем доказывать обратное.
Пока что я не представляю, что смогла бы на кого-то работать. Сегодня я одержима стартапом, в который направлены все мои мысли и энергия. Мне пришлось пожертвовать персональными удобствами и в какой-то степени здоровьем.
Я считаю себя недостаточно успешным человеком. Но это проблема, наверное, всех фаундеров. В Эстонии очень много крутых кампаний, и все фаундеры очень молодые. Постоянно смотришь на кого-то, у кого получается лучше, чем у тебя. В такие моменты я чувствую азарт и внутреннее чувство соперничества: хочется понять, что нужно еще сделать, чтобы достичь такого же результата. Так что, чтобы не терять веру в себя, я просто продолжаю делать, пока не увижу результат.
В этом году я съездила в отпуск. Я стараюсь хотя бы полдня в неделю проводить с дочерью, чтобы это было только мое и ее время. В идеале хожу в тренажерный зал, но там я не была уже полгода.
Я часто беру на работу дочь. В Эстонии если ты с ребенком на встрече и ребенок не мешает встрече, то все относятся нормально. Дети приходят в наш офис, и ни у кого это не вызывает раздражения. Я ходила с ребенком на свои первые выступления. Пока питчила, ребенком занималась организаторка конкурсов. В командировках она не ходит на рабочие встречи, ждет в детской комнате. Если бы она могла, она бы везде со мной летала. Вообще мне идеально подошел эстонский менталитет. Жить тут очень комфортно.
Я всегда работаю на выходных. Я человек, который уходит из офиса последним. Вечером чем мне позаниматься? Я открываю ноут и решаю рабочие вопросы. Это как зависимость, и ты не можешь остановиться.
Все это я делаю точно не ради денег. В 21-м веке с достаточным желанием заработать много денег это не проблема, а вот что-то изменить – другой разговор. Одно дело – продавать игры, казино, пылесосы, совсем другое – продавать технологии, которые делают добро для мира. Наша разработка способствует урожайности и экономии ресурсов в сельском хозяйстве. Конечно, мне хочется оставить след. Меня это вдохновляет.
Перепечатка материалов CityDog.by возможна только с письменного разрешения редакции. Подробности здесь.
Фото: архив героини.
