Лариса Малахова сделала большой материал для журнала «Имена» про парня, у которого диагностирована анорексия.
Лариса Малахова
«Давайте присядем на лавочке. Сейчас я могу сидеть, еще пару месяцев назад было больно – не было никакого жирового слоя». Витя – высокий и худощавый парень – улыбается мне. Трудно поверить, что всего четыре месяца назад он был на грани жизни и смерти.
Его вес тогда достиг критической отметки – 51 килограмм при росте 190 см. Спасшие его килограммы он набрал совсем недавно, еще к ним привыкает, уговаривает себя больше их не терять. И очень старается их полюбить.
Слово «любовь» звучит на протяжении всего разговора. Любовь и анорексия в Витиной жизни сплелись так, что вросли друг в друга.
С анорексией Витя живет почти половину жизни. Началось все в 15 лет, сейчас парню 25
Витя долго отрицал болезнь, пробовал справиться с ней сам, обращался к врачам – дважды лежал в психиатрической больнице. Но анорексия всегда побеждала.
Витя рассказывал, что даже в психиатрической больнице другие пациенты его не понимали и посмеивались. Но, чтобы выздороветь, нужна помощь и специалистов, и близких людей. До недавних пор получить ее было просто негде.
Лучше всего в такой ситуации помогают специальные центры. В России недавно появилось три таких, в Беларуси нет ни одного. У нас даже психологов, которые специализируются на этой проблеме, очень мало.
Два месяца назад Клубный дом «Открытая душа» открыл группу помощи для людей с расстройствами пищевого поведения. Здесь психологи и диетологи отвечают на все вопросы, помогают правильно справляться с болезнью, помогают заново строить социальные связи, которые разрушила болезнь.
Тут участники группы помогают друг другу и впервые за долгое время не чувствуют себя одиноко. Витя записался в эту группу, чтобы стать сильнее анорексии, – и рассказал журналу «Имена» свою историю.
Мы встретились в парке рядом с его домом. Первый час был похож на исповедь: Витя говорил, говорил, говорил, а я почти не задавала вопросов. Улыбался мне, ругал себя, периодически любовался детьми, которые играли рядом, восхищался природой. Объяснял, что только теперь понял, как ценна жизнь.
Много раз повторял, что сильно хочет полюбить какую-нибудь девушку, создать семью, что он очень хочет жить как все. Радовался, что научился принимать поддержку. И что теперь есть те, кто ему помогает.
«Я был крутым пацаном. А хотел другого»
– Началось все в 15 лет. Тогда я был плотным, здоровым, весил 85 килограммов. Учился в строительном колледже, подавал большие надежды в спорте. Качался много, на турниках любил повыпендриваться.
До этого занимался в спортивной секции – бегал на лыжах, а потом начал заниматься еще и легкой атлетикой. Через месяц тренировок, особо не напрягаясь, занял первое место в городских соревнованиях по прыжкам в длину. Тренер на меня рассчитывал, я тоже хотел связать свою жизнь со спортом.
Знаете, вот все вроде бы нормально было. Но я не люблю вспоминать тот период, мне стыдно за то, каким я был. Я внешне был крутым пацаном – этого от меня ждало окружение. С друзьями просто бездарно проводили время: сидели на районе, периодически бухали, ходили на «стрелки» – на драки.
С родителями отношения были довольно отстраненные. Мы были совершенно классической постсоветской семьей. Никто из нас не выражал свою любовь к другим, и я в том числе. Все чувства копил в себе: и обиды, и любовь.
И отказ от питания воспринимал как личный подвиг: я смог есть мало! Это будто придавало мне значимости.
Я хотел, чтобы все было по-другому. Мне хотелось чувствовать любовь родных, хотелось не на районе бухать, а любоваться, например, красивыми картинами. Я не то чтобы сознавал это. Просто чувствовал «что-то не то» и начал ненавидеть себя за свое лицемерие, за то, что играю какую-то роль.
Витя в 2018 году.
«В основе анорексии лежит биология. При одних и тех же факторах один человек никогда не заболеет анорексией, а второй заболеет, потому что у второго есть биологическая предрасположенность. Если на эту биологическую почву накладываются социальные и психологические условия, болезнь может начать развиваться», – объясняет психолог Мария Бушило.
– Спорт занимал главное место в моей жизни, – продолжает Витя. – Каждый день были тренировки, иногда по два раза в день. И тут я прочитал, что, если тело будет легче, буду «летать»: дальше прыгать, быстрее бегать.
Нашел программы сушки тела – в интернете их полно. Сначала убрал сахар, потом перешел на раздельное питание, заменял калорийную пищу на полезные салаты, стал уменьшать количество мяса, потом от него отказался вообще.
Как-то психолог меня удивленно спросила: «А как ты думал заниматься спортом и не есть мясо?» Честно говоря, я об этом не думал. Я не обращал внимание на приписки во всех этих диетах, что спортсменам во время сушки надо дополнительно пить витамины, потреблять протеин. У меня на это не было денег – я был обычным бедным студентом. Я был уверен, что и так хорошо, что я делаю все правильно.
Витя и сейчас часто ходит заниматься на турники. Говорит, что тело до сих пор просит спортивных нагрузок.
Но спортивные результаты стали ухудшаться. Еще недавно мог полтора часа бегать кросс в нормальном темпе, а теперь сдавался через пару кругов. Тренер удивлялся, я тоже удивлялся. Это странно звучит, но я даже не подумал, что причина в питании. Это для меня было как слепое пятно.
Блин, а где я был 10 лет?
Я питался все «правильнее» и «правильнее». Больше растительной пищи, стал дробить порции – выходить из-за стола голодным. Я придерживался диеты очень строго: благодаря спорту у меня была огромная сила воли.
«Люди, предрасположенные к нервной анорексии, крайне чувствительны и эмоционально уязвимы. Они особенно нуждаются в принятии, безопасной привязанности и любви. Если это получить не удается, могут попытаться это заслужить. Например, начинают усердно соблюдать стандарты красоты и стройности в надежде завоевать любовь.
Соблюдение ритуалов, правил и стандартов помогает им справиться с тревогой. То есть, когда человек начинает менять питание, сначала ему становится легче, он меньше переживает», – рассказывает Мария Бушило.
Витя после выхода из больницы в 2020 году.
«Где-то через год такого режима у меня открылась язва двенадцатиперстной кишки, и 25 кг ушли очень быстро»
– ...И я попал в больницу. После больницы в спорт уже не вернулся.
Сил было мало, еле ноги волочил, и постоянно падало давление. Дало знать белковое голодание: я злился, обижался, часто хотел плакать. Отношения с родными и друзьями испортились.
Друзья смотрели на меня удивленными глазами. А я не понимал, чего они удивляются. Я – Витя, такой же, как был, я твой друг, а ты со мной общаешься как с каким-то неадекватным человеком. В общем, я разорвал все связи с друзьями.
Родные заставляли меня есть, но это давало обратный эффект. Я то ел, чтобы они от меня отстали, то не ел назло им. Я окончательно запутался и потерялся в жизни.
Стал искать спасения в церкви. Но даже в церкви я выбрал то, что меня убивало, – пост. Батюшка отговаривал: «Витя, остановись, что ты делаешь, тебе нельзя поститься». Но я уже никого не слушал. В голове у меня постоянно была мысль «жирная свинья, жрешь как свинья».
Я был уверен, что получать удовольствие от еды – это вести себя как свинья, вестись на инстинкты. Думал, что есть же аскеты, которые почти ничего не едят. Перешел на салатики, кефирчики, овсяночку.
«Когда человек долго сидит на жесткой диете, в мозгу начинают выстраиваться новые нейронный связи. Если поголодал, мозг дает сигнал, что все хорошо. Если не поголодал – сигнал идет другой, и человек начинает себя обвинять.
И выбраться из этого ложного круга сам человек не всегда может, даже если он будет понимать, что происходит что-то не то.
Нужна помощь: медикаментозная, психологическая», – объясняет психолог, магистр здравоохранения Кася Новински.
Мой вес опустился до 51 килограмма при росте 190 см. Я себя совсем плохо чувствовал и пошел в поликлинику. Оттуда на «скорой» меня сразу увезли в реанимацию. Это уже был критический вес, еще чуть-чуть – и я мог бы умереть.
Пролежал в больнице довольно долго. Мне там было так хорошо! Родные переживали за меня, врачи обо мне заботились, я нашел там друзей. Мне казалось, что вот наконец-то меня заметили. Я зарабатывал любовь только так – уничтожая себя.
«К сожалению, во многом из-за установок в обществе люди видят положительный отклик на то, что они худеют. В мозгу закрепляется установка, что быть худым хорошо, и становится еще сложнее выбраться из этого порочного круга.
Медицинский психолог Светлана Бронникова приводит на своем сайте статистику, что более 80% женщин в жизни переживают эпизод расстройства пищевого поведения. Нередко эта проблема возникает и среди мужчин, особенно у спортсменов, в модельном бизнесе, в балете», – объясняет Кася Новински.
«После кардиологии я три недели пролежал в психиатрической больнице. Там поставили диагноз “нервная анорексия”»
– Я не особо серьезно его воспринял. В больнице старался отдавать свою еду другим, решил, что я туда и послан для этого. Меня выписали из больницы с рекомендациями: пить лекарства, ходить к психологу. Какое-то время я все выполнял, потом бросил. Иногда ходил к психологу. Но в целом жил как прежде. Я ведь не верил, что болен.
С горем пополам окончил колледж, пошел работать на котельную. Для меня это было хорошее место – там было тепло. Из-за того, что у меня практически не было подкожного жира, я все время мерз. Летом, в жару, я ходил в осенней куртке, зимой вообще на улицу выйти не мог. Все чаще появлялись мысли, что мне надо уехать из этой страны, я здесь просто не могу жить.
«Диета» все усиливалась. Решил, что есть каши – это шиковать, перешел на сухари. Потом запретил себе и сухари, стал есть яблоки. А после яблок переключился на испорченные продукты, чтобы не отягощать собой этот мир. Думал, вот так принесу пользу родным и обществу.
Несколько раз в месяц у меня были жесткие отравления. Иногда срывался и вечером начинал есть. Ел все, что видел, просто не в себя. А потом злился и «отрабатывал» – например, делал по 400 приседаний. За любую еду я себя винил и все «отрабатывал»: делал приседания, много ходил, мало спал. А если видел румянец на щеках, начинал думать, что я жирная свинья.
«В центрах изучения расстройств пищевого поведения в России и Израиле обнаружили: люди с анорексией, как правило, считают, что они больше в полтора раза, чем оказывается на самом деле. Они действительно не замечают, что выглядят слишком худыми.
На самых ранних стадиях помочь могут близкие люди, если они не будут обвинять, а, наоборот, мягко и ненавязчиво разговаривать с человеком. Потом одних разговоров будет мало, особенно когда закрепятся нейронные связи и снизится критичность», – рассказывает Кася Новински.
Родные думали, что я хорошо питаюсь: я брал на работу огромные ссобойки. Но я все отдавал бездомным людям. Сначала так чувствовал себя значимым, нужным, настоящим благодетелем, а потом стал ненавидеть тех, кому я помогаю. Я отдавал им еду, а сам думал: «На, подавись».
Ненавидел и себя и даже свой «правильный» образ жизни. Но это уже был такой круговорот, из которого было не выбраться. Я «залип» в роли какой-то жертвы и благодетеля одновременно. Мне было проще отдавать еду и проклинать себя и тех, кому я ее отдаю, чем начать есть.
Я уволился с работы, поступил в институт теологии. Проучился там два с половиной года и бросил – не смог. Мне было сложно думать, запоминать что-то, понимать. Находил какие-то подработки, регулярно лежал в больницах: были проблемы с сердцем, легкими, сел иммунитет. Но это все было каким-то фоном. Все мое внимание было сконцентрировано на еде.
В марте этого года мой вес опять достиг 51 килограмма. Я вспомнил, что шесть лет назад с таким весом лежал в реанимации. Врач отправил меня в психиатрическую больницу. Там мне сказали: «Витя, организм еле справляется, осложнения серьезные. Либо ты берешь себя в руки, либо умрешь». И вот тогда я по-настоящему испугался.
«За первый месяц в больнице я не набрал ни килограмма. Съесть больничную порцию было непозволительно много»
– Я отдавал все другим людям. Другие пациенты смеялись: «Ну ты даешь. Чего ты не ешь?» Интересно, что даже люди с психическими расстройствами меня не понимали.
Витя возле храма иконы Божьей Матери «Всех скорбящих радость» в Минске. Сюда он приходит уже много лет. Говорит: «Здесь я нашел близких по духу людей»
А через месяц я заметил, что меньше себя виню за то, что ем. Медбрат мне объяснил: начали действовать лекарства, которые разрушают ложные нейронные связи в мозгу. Я стал съедать свою порцию. И понимать, что мне мало! Ходил в буфет. Появились силы: после еды я стал помогать составлять стулья, потом – мыть полы.
Не знаю, еда, антидепрессанты, другие лекарства, психотерапия или все сразу сработало, но я даже стал иногда улыбаться. Через месяц я впервые захотел выйти на улицу. Была весна, цвели цветы, светило солнце. Я подумал: «А ведь всего этого могло и не быть».
Мы созванивались с родными, подолгу разговаривали. Я стал понимать, что я им нужен. Мне, оказывается, не обязательно болеть и умирать, чтобы почувствовать их любовь. Я провел в больнице два месяца. Выписался с твердым намерением все изменить.
Я увидел, что мои родные меня любят. Как-то папа мне сказал: «Сынок, мне тебя жаль». Это впервые, когда он сказал вот так: не кричал, не ругался, а показал, что любит меня. Я тогда очень горько плакал.
Сестра – всегда замкнутая – однажды стала кричать: «А ты понимаешь, что мы места себе не находили, когда ты в больницах этих был?» И я понял, что она за меня тоже переживала.
Итак, у меня есть близкие, которые меня любят. Я восстановил связи со старыми друзьями. Все они были рады снова со мной общаться. Я вдруг понял, что я нужен людям не только потому, что я отдавал им еду. И меня любят не только потому, что я худой и больной.
Витя на службе в церкви.
«Я себя жестко контролирую, чтобы есть. Спасибо спорту – воли у меня хватает. Но болезнь коварная»
– Не так давно я опять понял, что начинаю отлынивать от еды. Мол, я же занят, могу не поесть. Но я уже знаю, что болею, это меня и спасает.
Как только начались первые «звоночки», пошел к психологу. Это психолог, который специализируется на пищевых расстройствах. Работа с ней помогает меняться. За два месяца я наел 17 килограммов. Еще подал заявку на группу самопомощи в Клубном доме. Страшно туда идти, но в одиночку справляться сложнее.
Я думаю стать поваром. Решил, что надо свой недостаток превратить в свою фишку. Я прошел стажировку, но на работу туда не попал. Понял, что пока не справлюсь – сил мало.
Сейчас ищу работу в другом месте. Пора уже зарабатывать, становиться на ноги. Хотя бы если не помогать кому-то, то просто обеспечивать себя. Быть нормальным.
Тут вы можете помочь Вите и Клубному дому
Клубный дом – это место, где помогают людям с разными психическими расстройствами вернуться к обычной жизни. Здесь помогают восстановить утраченные бытовые навыки, найти работу, оказывают юридическую помощь. А главное – здесь помогают эмоционально, люди перестают чувствовать себя изгоями и возвращаются к обычной жизни в обществе.
Что почитать на «Именах»: «Теперь мне нужно мыть туалеты». Ольга так много работала, что попала в психбольницу и больше не может быть медиком
Фото: Надежда Бужан, из архива героя.
