В прошлую пятницу, 22 ноября, в Минск в рамках лектория ECLAB Common Future приезжала с лекцией российская научная журналистка Алекса Тим.
Кто такая_ой Алекса Тим?
Алекса Тим (Алексей Тимошенко)
Выпускница физфака МГУ (2007) и ЕГУ (2017 год, специализация по гендерным исследованиям). Научная журналистка с 2008 года. Алексей – гендерквир, то есть его гендерная идентичность отличная от мужской и женской, она понимается как обобщающая для разных вариантов идентичности. Поэтому разрешает обращаться к себе в двух местоимениях – «он» или «она».
– Для меня сексуальность – это не про «кто», «куда» и «с кем». Меня интересует эта тема с социальной точки зрения: как люди про это думают и как они про это говорят.
Как люди занимаются сексом в 2019 году: три новые практики
По словам Алексы, на сегодняшний день мы имеем три новые практики, которые появились не так давно. Первая – секс по переписке в чате и на веб-камеру: через приложение для знакомств Tinder и другие.
– Наверное, неправильно будет сказать, что это массовая социальная сеть: например, в США ей пользуется около 1/7 всего населения в возрасте до 35 лет. Но так или иначе приложение стало культурно значимой вещью.
Вторая практика – это использование электрической стимуляции. Еще одна вещь, имеющая отношение к сексуальности, – страпон с биологически обратной связью. В нем размещены датчики, которые реагируют на давление и передают вибрации в основание.
Таким образом, та персона, на которую эта игрушка надета, может чувствовать прикосновения. Конечно, не так хорошо, как если бы это была живая часть тела, но тем не менее это попытка приблизить такие ощущения.
Забегая вперед, отмечу, что изобретатели страпона обанкротились: они собрали деньги на сайте kickstarter.com, запустили продажи, но идея не взлетела.
Третья практика, пеггинг (страпон-секс), – это анальный секс, проникающая роль в котором принадлежит женщине с закрепленным на поясе дилдо.
Например, еще в 80-е годы эта практика была неизвестна – даже страпонов в то время было не найти. Сейчас же я провела эксперимент: нашла ближайший к нашей сегодняшней локации секс-магазин, зашла на его сайт – там продается 185 (!) моделей страпонов.
Игрушка стала достаточно популярной, что говорит, в свою очередь, о том, что у людей появились новые сексуальные практики. Можно, конечно, найти в литературе сведения о том, что этим занимались и в XVII, и в XVIII веках, но это, скорее, исключения.
ЛГБТК – их в будущем станет больше или меньше?
Один из часто задаваемых сегодня вопросов в обществе: в будущем людей, относящихся к ЛГБТК+-сообществу, будет больше или меньше? Алекса говорит, что один из ответов – будет иначе.
– Опрос, проведенный в 2018 году среди молодых людей в США, показывает, что у них идентичности распределяются немного неожиданным образом. Например, 40% опрошенных определяют себя как транс-парень или транс-девушка. 29% людей отвечали, что «мой гендер не вписывается в ваши рамки».
То есть мы видим, что появляются новые идентичности, и мы даже не знаем пока, как про них сейчас говорить. Нам попадаются люди, которые говорят о себе «я бигендер», «тригендер», «пангендер».
Возникает все больше новых слов, в которых можно запутаться. Скажем, тот же Tinder предлагает разные варианты самоопределения.
Но сексуальность – это не только про гендерные идентичности, не только про выбор пола партнера и его определенные характеристики. Это в том числе и отказ от сексуальных отношений – асексуальность. Это тоже феномен, который появился в последние лет 10, и люди находят новые способы об этом говорить.
Сегодня уже нельзя смотреть на сексуальность однобоко: есть только мужское и женское, только активный и пассивный секс. Среди нас живут люди, у которых сексуальное влечение очень сильное, те, у кого оно средней величины, и те, у кого его нет вообще. При этом тех же самых людей в разной степени могут привлекать мужчины, женщины или и те, и другие. В результате картинка становится более сложной, многомерной.
Что такое нуклеарная семья и чем она отличается от традиционной?
– Часто то, о чем было сказано выше, – продолжает Алекса, – до сих пор противопоставляют условным традиционным ценностям. Даже если начать разбирать понятие традиционной семьи, выяснится, что состав «папа, мама и ребенок» не есть традиционная семья. Последняя имеет более сложную структуру: дети, родители и родители родителей – семьи, которые включают в себя много поколений.
Привычный нам сегодня состав «папа, мама и дети» – это нуклеарная семья, которая появилась в XIX веке, когда люди стали перебираться из деревень в города, работать не в поле, а на фабриках, по найму.
Скорее всего, такой способ взаимоотношений не будет вечен: довольно быстро выяснилось, что люди часто разводятся и не формируют одной пары на всю жизнь. А еще модель, где отец работает, а мать занимается детьми, оказалась для многих семей нежизнеспособна экономически.
В результате мы движемся в двух направлениях:
• другие типы семей (собственно, они уже создаются: мама с ребенком или, например, однополые семьи);
• другие взаимоотношения в семье.
А что мужчины? Что с ними-то будет?
Еще одно явление, которое отживает свое, – это мужской и женский гендер (признаки, которые глубоко укоренились в обществе и культуре: короткая стрижка у мужчин, розовый – «девчачий» цвет). И, поскольку гендер определяется в социальной жизни, а не биологией (как пол), представления о женственности или маскулинности менялись раньше и продолжают меняться сегодня.
Отсюда стоит вопрос о том, останутся ли в будущем «настоящие мужики», которых уже сегодня становится все меньше. И на то есть свои причины:
Неэффективность «мужских» моделей в новой реальности. Картинки, где «настоящий мужик» содержит всю семью, сегодня не работают: мы живем в мире, где семья для того, чтобы выжить, должна иметь двух работающих взрослых.
Стандартная модель «муж работает, а жена – домохозяйка» сейчас больше осуществима в странах с другим уровнем зарплат.
Другие ожидания со стороны женщин. Ожидается эмоциональный интеллект, участие в жизни ребенка и работе по дому, поддержка не только и не столько материально, сколько психологически.
Более того, примерно с 1970-х годов мы оказались в ситуации, которая называется «кризис маскулинности». Продолжительность жизни женщин растет и составляет 75–80 лет, а вот ситуация с мужчинами уже несколько иная: по статистике, в массе своей они не доживают до 70 лет (в среднем продолжительность жизни составляет 67-68 лет, а иногда и меньше).
Эту проблему начали осознавать еще в СССР. В статье «Берегите мужчин» автор Борис Урланис говорит о том, что именно мужчины нуждаются в помощи: в городах нужно создавать специальные мужские консультации, а женщины должны внимательнее относиться к мужчинам и беречь их.
Кроме того, постоянное давление со стороны общества (говорят «будь мужиком», но как именно – никто не знает) заставляет людей искать определенные выходы. Это сказывается и на сексуальных практиках, о которых мы говорили выше: например, пеггинг.
Мне как социологу это говорит о том, что в обществе изменился мужской гендер, представления о том, что значит «быть мужчиной». Некоторое время назад такая практика была чем-то постыдным. Сейчас же пеггинг воспринимается совсем иначе: сзади находится женщина – в этом нет ничего зазорного.
Я думаю, в ближайшее время будет появляться больше различных практик, больше идентичностей, будет более сложная сексуальность (например, появится больше оттенков асексуальности, гендерных идентичностей и пр.), мы будем более сложно и проработанно говорить про секс.
То, что нас ждет через 10 лет, может вам (не) понравиться
На первое место в этом вопросе выходят технологии. И здесь, скорее, речь идет не о таких примерах, как смартфоны, которые быстро распространяются среди населения и способны изменить мир всего за несколько лет.
Наибольшее влияние на человечество окажут биотехнологии, которые нуждаются в клинических испытаниях и долгих экспериментах.
– Так, мир очень сильно сможет изменить получение половых клеток из стволовых, – говорит Алекса. – Стволовые клетки обладают свойством превращаться в любые другие клетки ткани: кожи, крови, печени и др. И теоретически половые клетки из них тоже можно получить.
А это значит, что кто-то, например, из наших внучек вполне сможет стать папой: из их стволовых клеток – опять же в теории – можно будет получить сперматозоиды: да, у них не будет Y-хромосомы, но это может стать реальностью. Если в этом процессе задействовать искусственную матку, то в будущем размножение полностью может стать небиологическим.
Еще одно новшество, которое возможно в будущем, – это редактирование генома, когда из человеческой ДНК будет возможность убрать или добавить какие-либо последовательности. В этом случае может измениться подход к наследственным заболеваниям.
Сегодня существует множество болезней, про которые известно, какими частями ДНК они вызываются. И если мы научимся их удалять, то и с болезнью сможем расправиться окончательно.
Важный вопрос, который перед нами сегодня стоит, – можно ли преодолеть старение. Представьте себе, что такой способ появился и наша жизнь ограничена только внешними обстоятельствами (например, машина сбила). Это пересматривает всю нашу пенсионную систему, наш уклад жизни – впрочем, на сексуальность это тоже окажет влияние.
Если ваше тело в 70 лет будет выглядеть так же, как и сейчас, если становиться отцом можно будет в любом возрасте – это сильно изменит картину мира, представления о семейном устройстве, поднимет вопрос о том, считается ли сексуальная связь вашего правнука с вашей дочкой инцестом. Такие перемены – серьезный вызов сложившимся ценностям, и вопрос о том, как это все будет устроено, остается открытым.
В разговоре о будущем нельзя обойти тему искусственного интеллекта (ИИ), под которым часто подразумевают всемогущий и самоосознающий разум. Но даже «слабый» ИИ, который не обладает самосознанием, но хорошо «заточен» на какую-то определенную задачу, – уже большой вызов человечеству.
Например, он так или иначе меняет рынок труда: уже сейчас есть возможность создавать магазины, в которых нет кассиров, появляются машины без водителей. То есть в будущем эти профессии станут невостребованными на рынке труда – а это огромное количество людей. Более того, уже сегодня это становится нашей реальностью.
Если продолжить говорить о «слабом» ИИ, отмечу, что нейронные сети, с одной стороны, могли бы выявлять детскую порнографию в Сети, бороться с порноместью и искать жертв трафикинга. Системы распознавания лиц уже начинают использовать на улицах, так что все это возможно.
Но одновременно с этим появляются и нейросети, которые способны менять видео. Это позволит преступникам скрывать следы, делать видео с чужими лицами или даже телами целиком. И мы говорим не о 2050-х, а уже о ближайших годах.
И напоследок: чего еще нам ожидать к середине столетия
• Радикальной борьбы с насилием со стороны близкого партнера: возможно, через систему социального капитала, который станет цифровым и универсальным;
• трансгендерный переход будет сопровождаться созданием функциональной репродуктивной системы;
• изменений в области занятости и занятий. ИИ может вытеснить многие специальности, а пересмотр отношений к семейному труду – привести к изменению характера работы. Возможно, нас ждет сокращение рабочей недели;
• все вместе приведет к концу маскулинности (в известном нам виде).
Перепечатка материалов CityDog.by возможна только с письменного разрешения редакции. Подробности здесь.
В Нидерландах: 1,78
В Швеции: 1,88
В США: 1,87
В Беларуси: 1,73. Кажется, Ваш тезис про вымирание как-то не очень удачен, ведь рождаемость в тех странах, где гей-браки, секс-просвет и прочие "ужасы" - выше.