Слухи о войне до последнего казались преувеличением: во Львове все так же толпились туристы, а в барах было шумно по вечерам, рассказывает Ксения. Встречались, как тогда казалось, паникерские звоночки и советы: иметь запас наличных, продуктов, не выезжать из страны, потому что потом не впустят, носить с собой документы. Тем не менее белоруска решила никуда не уезжать.
Начало: «Местные рассказывали, перебивая друг друга, как видели летящие ракеты из огорода»
Ксения Петрович
журналистка
– 24 февраля я проснулась от воздушной тревоги около 7 утра, открыла окно – а внизу носятся люди. Кто-то бежит с баклажками за водой, кто-то несет собаку на руках под вой сирены, ездят машины, чемоданы, в багажники пакуют сумки и одеяла с подушками.
На несколько дней город замер в ступоре. Казалось, на улицу выбираться опасно, невозможно оторваться от новостей, все планы отменились. Что дальше – непонятно.
В магазинах – очереди, у банкоматов – толпы, на полках с консервами, крупами и макаронами – дыры. Ввели запрет на продажу алкоголя, начал действовать комендантский час с 22:00 до 6:00, появились патрули военных, полиции и теробороны с оружием. И сирены воздушной тревоги – ночью и днем. Вчера, например, было 5 сирен за день. Первая – в 4 утра. Привыкаешь, но тревожишься.
Сейчас, через месяц после начала войны, Львов пришел в себя, даже несмотря на обстрелы. В субботу, 26 марта, несколько ракет попали по городу – по нефтебазе и танково-ремонтному заводу. Был большой пожар, который тушили больше 12 часов. Рядом в ста метрах – жилой сектор.
Местные рассказывали, перебивая друг друга, как видели летящие ракеты из огорода. Взрывы-хлопки были слышны в центре; дым, кажется, видел весь город. Так близко сюда война еще не подбиралась.
Как Львов живет сейчас: «Риелторы – это отдельный вид мародерства»
Но жизнь побеждает. Такой «наказ» продвигают власти: нужно работать, а не ждать чего-то. В городе много переселенцев, их надо обслуживать, давать работу, запускать экономику.
Первыми экономику запустили риелторы и те, кто сдает жилье, – это отдельный вид мародерства. Цены выросли в разы, поселиться негде, за возможность посмотреть квартиру первыми просят деньги – около 10 евро на карту. Есть варианты по 2 тысячи долларов в месяц, а есть по 100 долларов в сутки.
Арт-пространство переделали в приют для переселенцев.
Во Львов приехали и остались больше 200 тысяч переселенцев, это увеличило население на четверть, почти до миллиона. Добавьте сюда журналистов, волонтеров – в общем, жить негде, даже за деньги. На район при поиске квартиры уже никто не смотрит. Многие белорусы принимают у себя переселенцев, кто-то заезжает на пару дней и потом едет на границу, кто-то остается до победы.
Люди часами стояли в очереди на поезда из Львова.
У вокзала можно было погреться в палатках, взять еды.
Нас сейчас 8 человек в двухкомнатной квартире плюс кот. А недавно было 11: ночевали ребята из Харькова, девушка из Киева с котом, которая несколько ночей просидела в убежище. Двое сейчас спят на полу, мы прикупили пледы, подушки и даже нелепый оранжевый надувной матрац для плавания как дополнительное спальное место. И готовы принять, если кому будет нужно, еще людей.
С ценами на жилье и хостелы уже начал разбираться мэр Львова Андрей Садовой. Публиковали пару призывов в медиа не наживаться на беде, организовали горячую линию, куда можно пожаловаться. Несколько недель назад мэр вывесил список адресов, которые особо отличились в жадности в такое время, и заявил, что теперь это жилье будет бесплатно предоставляться для нужд волонтеров и переселенцев. Посмотрим, успокоит ли такой «шах и мат» остальных.
Как сейчас работает массмаркет и рестораны с кафе: «Люди соскучились по атрибутам мирной жизни»
Один за другим начали работать магазины и кафе. Поначалу это казалось странным: как можно попивать капучино или ждать стейк, когда в стране война? У вас что, нет дел? Нет тревог?
На площади Рынок можно было застать такую картину: с одной стороны бегут люди, гремят чемоданами и трясут в переносках котов, с другой – выруливают военные с автоматами и в бронежилетах. И напротив ребята потягивают напитки, облокотившись на стол и рассыпаясь в шутках, рядом бродят туристы, прицеливая в камеру айфона шпили старинных костелов.
Алкоголь запретили продавать через пару дней после начала войны, народ смел «нулевочку» и квас. Энергетики тоже пропали, но их закупают и отправляют военным и в тероборону. Львовский мэр оставил в силе сухой закон, мол, время сложное, львовянам надо быть ответственными и в трезвом уме. Но 2 апреля продавать пиво разрешили.
В трехэтажном «театре пива» с названием «Правда» разместили медиацентр для журналистов. Символично.
Многие кафе кормят ребят из ВСУ и переселенцев бесплатно, есть даже веганская кухня. Меню и счет тебе не принесут, но можно оставить деньги, если есть желание.
Открылись брендовые магазины и даже сувенирные. Кто-то из торгового центра выезжает с тележкой круп и воды, а кто-то – с пакетом H&M, в магазине духов – очередь. Чувствуется, что люди соскучились по атрибутам мирной жизни; те, кто приезжает из других городов, удивляются, потому что центр кипит.
Музыканты, торговцы воздушными шарами и другой ерундой, островки блошиного рынка – и все это на фоне сирен, очередей в волонтерские центры и бусов с гуманитаркой.
Сирена может застать тебя в магазине, тогда покупки придется отложить и спуститься в укрытие. Из кафе также будет «принудительная» эвакуация в подвал. Из домов люди на каждую сирену не бегают, но после последних ударов по Львову относятся к сиренам серьезнее. Их уже научились распознавать: есть «воздушная тревога», а есть «отбой». На окраинах слышна авиация, но что именно летает, все гадают, лишь говоря: «О, наши!»
Каково это – жить в городе, который бомбят: «У нас заблокировали деньги на карте, но мы придумали схему»
К сиренам привыкаешь, но они могут будить ночью: натягиваешь одеяло на голову и хочешь скорее снова заснуть, одновременно втягиваешь ушами все шорохи. Вдруг гремит? Вдруг будут стрелять? Лежишь и генерируешь надежду, что ничего не случится, ничего не будет, отработает ПВО. Ведь если что прилетит, то оно тебя просто настигнет там, где ты есть, времени собраться, сбежать или решать, что делать, не будет.
У меня появилась пара новых правил: носить с собой документы, зубную щетку и крем, зарядки, держать полностью заряженным пауэрбэнк, айфон, компьютер, часы, киндл. Деньги и другие ценные или важные вещи лежат в отдельной сумке в кладовке собранными. Тревожного чемоданчика нет, но, возможно, завтра все-таки упакую.
У белорусов в Украине заблокированы карты вместе с деньгами. Надежды разморозить в ближайшее время нет, это распоряжение Нацбанка. Первое время мы с ребятами сравнивали, у кого больше «сгорело» на карточке. Сейчас у белорусов есть возможность пользоваться картами только европейских банков или использовать схемы, где ваши деньги закидывают на карточку знакомому украинцу, а вы забираете у него. Кто-то живет на запасы из «кубышки» и попросил работодателя придержать зарплату. Это неудобно и еще одна причина для переезда, но люди справляются и с этим.
Дети начали учиться удаленно, в скейт-парке и на спортплощадках аншлаг. Рядом находится волонтерский центр, где плетут маскировочные сетки, здание обложили мешками с песком как крепость, а напротив – отдел МЧС, который охраняют патрули с оружием и противотанковые ежи.
Военная картинка вписалась в будни. Витражи храмов и вековые статуи укутали поролоном и закрыли щитами, кругом реклама донатить ВСУ и помогать теробороне, уличные музыканты посреди песни выкрикивают «Слава Украине!» проходящему патрулю. Настроение в городе спокойное, с оттенком слухов о диверсантах, разминированиях и мародерах. Любая аналитика в беседах за львовским круассаном заканчивается вздохом: «Ну, ничего исключать нельзя, все может быть».
Белорусы во Львове: «Мы не просто тут “держимся”, мы тут держим»
Мы находимся тут и, кажется, рассчитываем только друг на друга и на то, что добро поскорее победит зло и начнется полноценная весна. Думаю, это влияет и на отношение к помощи другим. Ты понимаешь, что репосты никого не спасут, кто-то должен «руками» позвонить человеку, узнать, что нужно, связать с помощью, помнить про него.
Люди не в Украине постоянно рекомендуют держаться, но мы не то что «держимся», мы тут держим.
Мой совет тем, кто хочет помочь и не знает как: порадуйте волонтера, передайте ему что-нибудь приятное, позовите его в гости на ретрит, когда все закончится, предложите донаты – вам подскажут, кто сейчас в нужде.
Читаю разные истории про отношение к белорусам, но сама еще ни разу не встречала плохого слова. Не хотелось бы натыкаться на грубость и обвинения, но отношусь с пониманием, готова объяснять, защищать белорусов и поддерживать украинцев дальше. На это нужны отдельные усилия, знаю людей, которые уехали в том числе потому, что не хотели тут ввязываться в подобные споры.
Витражи всех церквей, как и памятники, закрыли и укрепили.
Несмотря на то что Львов – это тыл, здесь нет боевых действий и нарочито заново настраивается мирная жизнь, есть ощущение, что все может измениться. Все надеются на лучшее, паники нет. Самые тревожные, думаю, уехали, а остались устойчивые.
Сегодня в кафе меня застала сирена, я как раз оплачивала заказ. Девушка на кассе начала нервничать, пересчитала сдачу раз десять, не могла сконцентрироваться. Она извинилась, что медлительна, а женщина из очереди ответила:
– Хорошо, что это просто сирены, а не обстрелы еще, не волнуйтесь!
– Я была под обстрелами в начале войны, меня любая сирена выбивает, – ответила девушка.
– Бедная. Мы тоже 18 дней под «Градами» просидели, понимаю, о чем вы. Но тут нам спокойнее, – поддержала женщина из очереди.
В этом весь Львов сейчас. Пока не нужно прятаться от артобстрелов, не страдает, не отказывает себе в радости и помогает всем, кто приехал.
Перепечатка материалов CityDog.by возможна только с письменного разрешения редакции. Подробности здесь.
Фото: архив героини.
