Вместе с Samsung продолжаем проект «Арт-актив» о современном белорусском искусстве. Мы выбрали художников, иллюстраторов и фотографов, которых заметили в родной стране и за ее пределами, и знакомим вас с их творчеством.
Краткое содержание интерью:
- Про сексуальность и Купалье: «Есть версия, что искать папараць-кветку – это зачать ребенка»
- Про кресты с зубами и богохульство: «В этом меня пока никто не обвинял»
- Про то, почему хвататься за все – это не плохо: «Это все из-за моей холерической натуры»
Василиса Полянина
Художница и иллюстраторка, работает с графикой, фото, перформансами, скульптурами и ксилографией. Исследует связь звериного и сексуального. Окончила БГУ по специальности «Дизайн пространственной среды», стажировалась в Германии в мастерской художника Вальтера Захса, в Польше и ОАЭ.
Про сексуальность и Купалье: «Есть версия, что искать папараць-кветку – это зачать ребенка»
Мы уже были в гостях у Василисы, когда приходили делать интервью с ее мужем, художником Андреем Анро.
Сегодня мастерская выглядит по-другому: на полке все так же стоит кошачий скелет, книги и цветы, но стена теперь увешана откровенными работами Поляниной, которые перетягивают все внимание на себя.
– Андрей шутит, что можно уже и на выставку сюда звать, – улыбается девушка.
– Почему тебя так притягивает тема сексуальности?
– Эта тематика всегда была мне близка, но интересовать меня в какой-то новой ступени она стала не так давно – наверное, года три назад.
Тема растительной среды, зверей, сексуальности – это все так или иначе касается друг друга, потому что секс – очень большая часть природы, на которой строится жизнь. Это речь про какую-то максимальную точку.
Мы все понимаем, что это естественно и этим занимаются все, – но, с другой стороны, это тема, которая смущает и приводит в состояние неловкости. Мне интересно это состояние натянутой струны у зрителя.
– Ты недавно презентовала свою книгу про Купалье. Там тоже много таких ракурсов?
– Да, тут очень много темы секса, темы соития зверей и людей. Купалье мне нравится своей метаморфозностью и мифологичностью: в своих работах я часто интерпретирую образы человека и зверя, и я подумала, что в этом можно смело опираться на какую-то фольклорную вещь.
Но это не значит, что я беру ее и буквально иллюстрирую.
Книга называется Night Club, и я делала ее в рамках польской стипендии Gaude Polonia («Гауде Полония»).
Чтобы создать некоторый эффект присутствия, тут я использовала разные естественные штуки, которые просто обожаю: например, вкладыши с волосами Андрея.
Я за то, чтобы использовать натуральные материалы, – это добавляет такой волнующий момент.
Книга начинается с изображения белорусского паспорта под ультрафиолетом, а дальше читатели знакомятся с жителями лесного клуба, с лицами, мордами и телами, которые сливаются в танце.
Танец – это кульминация праздника, когда логика отступает, включаются звериные инстинкты, ты перестаешь думать – а просто отдаешься движениям.
Все начинают плясать раздетыми, прыгать через костер и заниматься сексом.
Есть вообще версия, что искать папараць-кветку – это зачать ребенка. Я хотела поднять эту версию и немного пощекотать зрителя.
– И как, удалось? Заметила какие-то интересные реакции?
– Да интересная реакция, как ни странно, была даже у меня.
На презентации я показывала видео, как листаю книгу, и, когда на экране появлялись достаточно недвусмысленные моменты, я прямо кожей чувствовала, как залу становится неловко.
И вместе с остальными неловко почему-то становилось и мне самой: как будто бы и не я сама это делала, а сейчас вижу все в первый раз и немножечко краснею.
Это очень забавное ощущение – но очень классное.
Это видео снято на Galaxy Note 10+
А самый интересный момент с реакцией других, наверное, был у моей мамы, когда она открыла одну из таких откровенных иллюстраций.
Обычно она называет меня «доча», но тут обратилась по полному имени. Сказала: «Боже, Василиса, ну почему это надо рисовать именно так?» (Смеется.)
Моя семья из среднего класса: мама – преподавательница французского, папа работает в метрострое, и они уделяли внимание культуре как дополнительной части жизни. Поэтому то, что я делаю, мне всегда надо корректно и доступно им объяснять, чтобы они не считывали это как какую-то порнографию.
Не могу сказать, что после моих объяснений их полностью отпускает: понятно, что люди старшего поколения, как правило, более зажатые и у них возникают определенные вопросы из-за культуры, менталитета и воспитания.
Но это все некая подготовка, которой я понемногу стараюсь заниматься. И, несмотря на спорные моменты их восприятия, родители меня очень поддерживают: благодаря им я выросла относительно здоровым и уверенным в себе человеком.
– Что будет с книгой дальше?
– Я буду подавать этот проект на канадскую стипендию Элизабет Гриншилдс: сейчас только начальная стадия, будут доработки и еще три книги.
А на арт-маркете «ЕЖА» мне предложили отправить книгу в нью-йоркский музей современного искусства и в библиотеку музея Гуггенхайма – туда отослали по экземпляру.
Так что из шестнадцати у меня осталось всего два. И впереди еще много работы.
Про кресты с зубами и богохульство: «В этом меня пока никто не обвинял»
– У тебя религиозная семья?
– Мама и бабушки – да. Наверное, это влияние локальной среды: они родились в деревне, и религия на них больше отразилась. А папа родился в Минске и в бога не верит. Но на маму никак не давит – принимает как есть.
Не могу сказать, что мое воспитание было каким-то клерикальным: да, меня водили в церковь, учили пониманию добра и зла, но это было, скорее, не столько связано с религией, сколько с человечностью и моралью.
Я сама не поддерживаю церковную политику, но в бога верю. Не могу определить, в какой форме я это вижу и воспринимаю, но вера в то, что мне помогает, внутри меня точно есть.
– Это твое увлечение крестами – оно из детства?
– Нет, эта тема больше развилась под влиянием Андрея: для него католицизм – история уже давнишняя.
Мне нравится работать с этой формой в объеме, особенно в виде текстильных скульптур: за счет ткани крест приобретает некую телесную форму, и есть ощущение, что это какая-то живая человеческая субстанция, – меня такие вещи волнуют, будоражат и заставляют реагировать.
Сейчас я добавляю к этому какие-то новые смыслы, связываю религиозность и звериность: использую животные принты, наращиваю разные формы.
Например, недавно моя подруга, которая учится на ветеринара, привезла мне набор звериных зубов – и я добавила их в кресты.
– В богохульстве тебя никто не обвинял?
– Пока нет. Кто-то, наверное, может посчитать это провокацией, но я абсолютно не вкладываю сюда намерение кого-то задеть, что-то доказать или оспорить.
Эти работы – просто мои размышления на тему соединения вещей, которые не принято соединять.
Например, в христианстве зверь – это нечистая форма, животные не могут заходить в церковь и обладать какими-то правами.
Но я хочу рассмотреть это по-другому: мне кажется, в каждом живом существе есть душа в той или иной форме. Может, например, и у тараканов она есть – кто знает.
Я один раз их, правда, травила, но просила перед этим прощения.
Я абсолютно не знаю, как отнесутся к такой идее зрители, когда я анонсирую выставку. Этот проект будет называться «Вот те крест», и я очень хочу сделать его в какой-то природной среде: мне нравится, когда художники выходят за пределы галерей.
Возможно, кто-то увидит в этом вызов, но мне нравятся любые реакции – и позитивные, и негативные. Для себя я точно знаю, что не хочу никого оскорбить, а просто стремлюсь расширить границы.
Кстати, когда мама приходила в гости и видела мои кресты, она восприняла это спокойно. Может, потому что умеет фильтровать травмирующую для нее информацию.
А может, потому что знает меня и понимает, что я не вкладываю в свои работы что-то кощунственное.
Наведите курсор или нажмите на картинку, чтобы посмотреть крупнее.
Это фото мы сделали на ультраширокоугольную камеру Galaxy Note 10+, которая позволяет снимать детально.
Про то, почему хвататься за все – это не плохо: «Это все из-за моей холерической натуры»
– Ты занималась и графикой, и фото, и перформансами, и дизайном. Как ты себя позиционируешь?
– Как художницу: это включает все перечисленное и еще массу других вещей. Правда, дизайн и иллюстрация для меня идут отдельно. Это уже работа.
Я люблю эту сферу, но это то, в чем я меньше всего могу реализоваться без всяких границ.
Я работаю на фрилансе и лет пять как занимаюсь в основном иллюстрациями. Сейчас, например, вместе с Ангелиной Писчиковой, которая получила «Каннского льва», мы закончили работу над упаковками меда для английских заказчиков.
Это на самом деле очень классное переключение, когда ты задолбалась и потратила много энергии на личные работы.
Чтобы рассмотреть работы, кликните на них.
А как художнице мне все интересно.
Моя самая большая и сильная любовь – графика. Это наиболее близкий и понятный мне инструмент, в котором я постоянно хочу развиваться и совершенствоваться.
Правда, и с ней у меня был перерыв на два года, когда я переключилась на перформансы.
Два проекта мы создали с Лесей Пчелкой: вместе мы поднимали вопрос захоронений военнопленных из концлагеря в 1941-м на территории нынешних Дроздов. Сегодня здесь ведутся сельскохозяйственные работы.
Мы решили озвучить эту тему: высаживали кресты и поливали их водой. Был еще перформанс про внутренние границы, когда мы вдвоем пытались надеть одно пальто.
После перформансов я снова вернулась к графике, но мне ужасно интересны и другие визуальные языки – я в этом плане очень алчный человек.
Я пробовала себя в фото – это был начальный этап, который позволил мне понять про себя определенные вещи. Мне интересен театр, я даже участвовала в постановке польского режиссера Павла Шкотак по Светлане Алексиевич «Последние свидетели».
Занималась ксилографией – оттиском изображения с дерева, была соиздательницей альманаха о современной белорусской прозе и иллюстрации и даже ездила на литературную стипендию как поэтесса: я знаю, что могу писать лучше, чем это делаю, но поэзия для меня – еще один язык, который я люблю и очень тонко чувствую.
А завтра, например, мне привезут липовое бревно – и я хочу попробовать сделать из него скульптуру. Этим я еще никогда не занималась, и мне жутко интересно попробовать.
– Ты ведь еще и детей учила искусству?
– Да, в «Школе архитектурного мышления» года два назад.
Дети – очень прикольные чуваки, они вытворяют такие вещи, которые многому учат. Даешь им какой-то вектор – но они не просто идут по нему, как взрослые, а делают такие штуки, что просто капец.
Официально я была у них как педагог современного искусства, но это ведь очень широкое понятие.
Так что помимо мини-лекций мы занимались макетированием, иллюстрациями, работали с текстом и делали инсталляции. С детьми мне было хорошо и интересно, но быстро пришло время двигаться дальше.
Потом я преподавала современную иллюстрацию в художественной мастерской «6В», которую открыла моя подруга, иллюстраторка Ксюша Логовая. Там учила уже взрослых. Поработала там один учебный год.
– Снова захотела пробовать что-то новое?
– Ну, во-первых, я все-таки больше практик, чем теоретик. А во-вторых, да: из-за своей холерической натуры мне быстро хочется браться за что-то неиспробованное.
Вообще я человек, который очень сильно поддается влиянию. Раньше я думала, что это только моя проблема, а все люди вокруг рождаются и сразу понимают, к чему их больше тянет и чего они хотят от жизни. А я то там подхвачу, то там подсмотрю – и никак не могу сформировать то, что нравится конкретно мне.
И буквально недавно меня отпустило: я просто поняла, что вещи, которые я перенимаю, и есть то самое мое. Возможно, создается впечатление, что я хватаюсь за все и ничего до конца не довожу, но это не так.
Я пробую и щупаю то, с чем хочу работать, – просто мне нужна большая насмотренность для понимания того, что я хочу делать. И это всего лишь моя специфика восприятия – компиляция того, что со мной резонирует, и того, что помогает идее определить форму.
Перепечатка материалов CityDog.by возможна только с письменного разрешения редакции. Подробности здесь.
Фото: Виктория Мехович для CityDog.by.
ООО «Самсунг Электроникс Рус Компани», ИНН 7703608910
"Подражание, пародия, заимствование идей, эмуляция и цитирование — это не плагиат.
С плагиатом не следует путать идейную, художественную или научную преемственность, развитие или интерпретацию произведений творчества или интеллектуальной деятельности. Следует понимать, что все произведения науки и искусства в той или иной степени основаны на ранее созданных произведениях."
Википедия