В XVIII веке на сейм Речи Посполитой можно было приехать даже без штанов, но уж никак без слуцкого пояса. Уважающий себя шляхтич должен был выглядеть как восточный вельможа, настоящий потомок сарматов.

Стародавние слуцкие пояса и теперь считают белорусским национальным символом: недавно их производство возобновили – и продают пояса туристам за немалые деньги. Впрочем, бытует мнение, что пояса из Слуцка не совсем белорусские. В 1758 году Михаил Казимир Радзивилл заключил договор с армянином Ованесом Маджарянцем, пригласив его вместе с сыном Леоном в ВКЛ. Армяне привезли технологию и создали дизайн того, что впоследствии стало слуцким поясом.

– Конечно, говорить о том, что пояса армянские, некорректно, – говорит один из соучредителей фонда и создателей армянского журнала «Анив» Армен Хечоян. – Разумно признать, что это был самый настоящий синтез культур.

Результат этого синтеза, кстати, каждый минчанин может наблюдать в центре города – считается, что именно узором шелковых слуцких поясов был вдохновлен после войны автор уличных фонарей, а их можно встретить и сейчас.

Минская армянская диаспора впечатляет. И вовсе не своими масштабами: сегодня в Беларуси живет всего 8,5 тысяч армян, из них почти 2 тысячи – в Минске. И даже не числом акций, которые организует диаспора. Впечатляет то, что внутри диаспоры четко видна значимость собственной национальности для каждого: то, как реагируют на просьбы об интервью, то, как за полчаса поднимают на ноги всю общину, если нужно срочно найти собеседника; то, что на почти любой запрос отвечают: «Найдем!» Кажется, именно эта диаспора за долгие столетия жизни на чужой территории по-настоящему овладела навыком сохранения – армяне передают свой язык и культуру следующим поколениям так, что даже те, кто родился и вырос в Беларуси, совершенно четко осознают себя армянами и не понимают, как может быть по-другому.

Армян в Беларуси никогда не было много, но зато живут они здесь очень давно – их вместе с евреями в XIV веке по специальной привилегии пригласил великий князь Казимир. Цель их приезда была схожей, только в отличие от евреев, которых приглашали заниматься внутренними экономическими делами, армян, известных как талантливых торговцев, пригласили заниматься внешнеторговыми связями. Они также были, как правило, людьми образованными и обеспеченными, а за несколько веков жизни в ВКЛ богатства свои приумножили.

Армяне занимались не только торговлей: они участвовали в военных сражениях – например, в Грюнвальдской битве приняло участие 2 армянских полка. Но все-таки армянская диаспора на территории Беларуси была совсем небольшой: крупными были диаспоры вокруг, в России и Украине. После геноцида армян в 1915 году диаспоры многих городов и стран значительно выросли – как в Восточной, так и в Западной Европе.

В советские времена армяне приезжали в Минск, как и жители других советских республик, работать и учиться. Например, нынешний председатель минской армянской общины Георгий Егиазарян переехал в Минск в 1979 году. На родине он работал в управлении гражданской авиации и продолжил заниматься тем же в Минске: «Никакого конфликта и острого выбора не было: я просто переехал, работал в управлении авиации – теперь в «Белавиа», – вот и вся история».

С Георгием Анушавановичем мы встречаемся в офисе армянской общины, который располагается в самом центре – на улице Карла Маркса. Чтобы в него попасть, нужно зайти в «Кальянную №1» и знать, где именно свернуть в полуподвальное помещение – тут находятся две комнаты, которые принадлежат общине почти с даты ее основания:

– Первое армянское общество было создано в 1990 году – изначально для того, чтобы помогать Армении справиться с последствиями землетрясения 1988 года. Мы все и так были знакомы, но объединились именно для того, чтобы как-то помогать после землетрясения.

Спитакское землетрясение повлияло на армян по всему миру – не только катализировало создание многих общин, но и значительно их увеличило. В 1988 году землетрясение разрушило почти всю северную часть Армении. А когда в 1991 году распался Советский Союз, стало понятно, что страна, потерявшая 40% своего промышленного потенциала, будет вынуждена восстанавливаться самостоятельно. В 1989 году в Беларуси было почти 5 тысяч армян, а к концу 90-х их было уже больше 10 тысяч.

До начала 90-х особой потребности в общине у армян Беларуси не было: Советский Союз и относительно недорогие билеты в Армению – все это влияло на минских армян. Армяне в Лос-Анджелесе или Марселе относились к своему языку и истории внимательнее, чем советские армяне. Правда, по словам Георгия Анушавановича, новое поколение белорусских армян уже гораздо больше похоже на своих западных ровесников – они учат родной язык, интересуются историей и часто знают больше и копают глубже своих родителей, живших в СССР.

– Когда в 1991 году развалился СССР, то мы реально потеряли родину. Раньше ты жил в одной стране – многие даже не задумывались о том, что надо учить армянский, потому что русского хватало. Потом Беларусь и Армения в один момент стали двумя совершенно разными странами. Даже транспортное сообщение на какое-то время было нарушено. И вот тут пришло более глубокое осознание того, что ты – армянин, что иногда хочется приглушить свет, послушать дудук, поплакать и вспомнить, как ты ходил в школу, вспомнить родителей.

Сейчас о существовании диаспоры знает около 90% минских армян, и почти треть более-менее активно участвует в ее деятельности. При этом все, с кем мы разговариваем во время подготовки материала, в один голос заявляют, что молодежь – самая активная часть диаспоры, на которой все и держится, хотя никто никого особенно не агитирует:

– Может быть, армяне в этом смысле действительно уникальны, и это как-то связано с историей, – отвечает Георгий Анушаванович. – Скажем, почему армяне изобрели письменность на 5 веков раньше? Потому что надо было сохранять религию и язык и было понимание, что если ты их не сохранил, то и нации нет.

С председателем минской армянской молодежной организации Георгием Кеворковым мы встречаемся, чтобы разобраться, зачем 26-летнему интернет-маркетологу заниматься делами диаспоры. Родители Георгия жили в Баку, но после того, как нагорно-карабахский конфликт вошел в активную стадию, были вынуждены бежать в Армению. Как только они приехали, случилось землетрясение – в стране всем стало не до беженцев, и какое-то время они жили без света и воды, а потом собрались и переехали в Гомель. Из него уже сам Георгий уехал в Минск.

По его словам, родители никогда не растили из него особенного патриота: «Меня воспитывали в обыкновенных христианских традициях – не воруй, не лги. Никаких "Армения великая, Тигран Великий (а никакой не великий тигран), от моря до моря" – ничего такого вообще никогда не было».

В 18 лет молодой человек попал на фестиваль армянской молодежи и там проникся интересом к родной культуре, после чего стал активно читать, разбираться с историческими событиями и учить язык.

– Сейчас я говорю по-армянски, хотя и не так хорошо, как мне хотелось бы. Читаю, наверное, как первоклассник – ну, ладно, может быть, как четвероклашка, – смеется он.

Родители Георгия говорили дома по-русски, а связи с родиной он не ощущал. Но женитьба на армянке ему кажется обязательной:

– Я думаю, что маленькому народу по-другому не выжить, – делится Георгий. – Да и большому народу так в принципе проще: и на бытовом, и на всех других уровнях лучше понимаешь другого – мировоззрения схожие, детей легче растить. Нет, к армянской культуре меня правда не подталкивали, но невеста-армянка – это уже как-то совсем по умолчанию. Я бы тоже хотел, чтобы мой сын привел в дом армянку. Мне кажется, так всем было бы проще.

Армянская диаспора – отдельный феномен: сейчас в мире по разным подсчетам живет 10-12 миллионов армян и только 3 млн – в Армении. Все остальные армяне живут в диаспорах, при этом большинство из них сохраняют свой язык и культуру – в Бейруте, Индии, Эфиопии, не говоря уже о Париже или Нью-Йорке. Они издают армянские журналы, строят храмы и открывают школы, чтобы дети могли учить язык, приобщаться к традиционным армянским танцам и песням.

Такая школа, работающая по воскресеньям, есть и в Минске. Мы попали на празднование окончания учебного года в школе, где каждое воскресенье около 80 детей минских армян изучают язык, историю, национальные песни и танец. Конец учебного года празднуют в кафе с армянской кухней: награждения и выступления проходят шумно и как-то особенно непринужденно. Все вокруг разговаривают по-армянски – включая совсем маленьких детей.

Когда церемония награждения закончилось, стихи были рассказаны, а песни спеты, на сцену вышли мамы – танцевать традиционный армянский танец. Оказалось, что некоторые из них, дожидаясь детей из школы, «немножко танцуют» под началом преподавательницы танцев.

Пока на сцене продолжались представления, а наевшиеся дети разбежались, мы наконец смогли поговорить с директором школы Гаяне Агаджанян.

Гаяне приехала в Минск в 1993 году – вместе с мужем и двумя маленькими детьми, потому что их город пострадал от землетрясения. Сначала переезжали временно, с планом скоро вернуться: «Каждое лето я с вещами и зимней одеждой, феном и утюгами была готова уезжать, – улыбается Гаяне, – но время шло, в Армении ничего не менялось, а детям надо было учиться – так мы и остались».

По профессии Гаяне учительница – сейчас она преподает музыку во «французской» 8-й гимназии, а также занимается армянской школой:

– Когда мы только приехали, мне было очень обидно, что дети не учат армянский. И, когда я познакомилась с другими армянскими родителями, они предложили мне заниматься с детьми. Мы начинали с совсем маленькой группки детей и арендованного класса, но постепенно все как-то росло и развивалось: появились еще учителя, четкая структура – сейчас работает уже 7 групп для детей разного возраста, начиная от детсадовской группы, куда приводят детей от 4 лет, до группы русскоговорящей молодежи, которые учат армянский с нуля.

Большинство детей в школе – армяноговорящие, потому что многие армянские семьи продолжают говорить по-армянски дома, так что школа нужна, чтобы дети умели читать, писать, знали армянскую литературу, народные песни и танцы. Есть здесь и дети из смешанных семей – нередко неармянский родитель приходит вместе с ребенком, чтобы учить язык.

– Дети в наше время очень загружены. Но при этом они действительно любят нашу школу. Одна мама в качестве наказания говорит сыну: «Никакой школы в воскресенье!» – и он сразу исправляется, – улыбается Гаяне. Судя по довольным лицам бегающих детей, для которых в момент нашего отъезда устраивают игру в лазертаг в лесу, все так и есть.

Почти каждый наш собеседник говорит, что его ребенок уже знает больше, чем он сам, и разбирается в сложных и трагичных событиях армянской истории самостоятельно – и не потому, что его когда-то принуждали родители. Кажется, этой общины вовсе не касается распространенная проблема того, что дети забывают свои корни и не уверены, зачем им вообще нужно знать историю предков.

Со школьного праздника мы уезжаем раньше не просто так – нам предстоит посмотреть на репетицию армянского танцевального ансамбля «Эребуни». Зал, в котором репетируют, мы находим по звукам армянской музыки. И, пока на сцене отрабатывают танцы, мы разговариваем с создательницей и руководительницей ансамбля Рузанной Аванесян. Она приехала в Минск в 1988 году – поступать в университет: тогда были целевые приемы, и она осталась учиться на философском факультете. Потом здесь же встретила своего мужа – тоже армянина, и они остались в Минске.

– Танцы были моей самой большой страстью на протяжении жизни, – рассказывает Рузанна. – Поэтому и появился «Эребуни» – и существует уже 18 лет.

За это время здесь сменился не один состав: в нынешнем танцуют и двое детей Рузанны. При этом ансамбль многонациональный: около 30% из них – не армяне. Пока мы разговариваем, эстрадное выступление на сцене сменяет очень древний танец – музыка становится обрядовой, а ансамбль собирается в круг.

– Этим танцам больше двух тысяч лет, – поясняет Рузанна. – Естественно, они имеют обрядовое значение. Первая часть здесь – танец, который танцевали в спорные моменты жизни: когда засуха, война или похороны; а вот сейчас будет вторая часть – радостная, символизирующая пробуждение и рождение жизни.

Пока танцоры продолжают обрядовую программу, Рузанна рассказывает нам, что советская власть видоизменила армянские танцы: вместо традиционных обрядовых стали танцевать эстрадные под традиционную музыку – и смысл этих древнейших танцев был нарушен. Сейчас традиционные танцы возвращаются в Армению – это обязательный предмет в школе, в Ереване регулярно проходят масштабные флешмобы, когда на площади собираются сотни танцующих человек.

Глядя на то, как на сцене исполняют очередной танец – на этот раз женский, – мы спрашиваем у Рузанны, почему армянам как мало кому еще удается в глобализированном мире сохранять свою культуру, даже если речь идет об уже третьем поколении, живущем за сотни километров от Армении:

– Я думаю, каждый армянин понимает, что несет определенную миссию: у нас есть обязательства перед теми, кто погиб во время геноцида, – они не смогли остаться здесь, прожить жизни, оставить потомство. И теперь мы сами живем с этим осознанием – и воспитываем детей.